Игорь с удовольствием рассказывал. Люся с удовольствием слушала. И они вместе двигались по направлению к вокзалу. Дошли, вместе сдали билет. Но перед кассой Люся неожиданно поставила условие:
— Ига, разреши сделать неофициальное заявление, ты позволишь?
— Об чем разговор! — воскликнул повеселевший Игорь на весь вокзал.
— Ты, дорогой Карась, стал совсем взрослым, интэрэсным мужчиной, как говорят дамы. И у тебя умное лицо… до усов, во всяком случае… Завтра усы исчезнут… ты не очень жалеешь?
Игорь расхохотался. Люська была бы не Люська, если бы не отколола такой номер. Всегда ей нравилось быть заводилой и командовать мальчишками…
Столетие назад пульс общественной жизни бился и медленней и ровней. Жили неторопливо, передвигались в экипажах, соблюдали посты, ходили в церковь, а дети, как правило, слушались родителей.
Сто лет назад влюбленные долго вынашивали свои чувства тайно, а потом, с родительского благословения, чинно объяснялись в любви; объяснялись продуманно, расчетливо, учитывая наволочки на подушках, земельные наделы, живность, недвижимость и вексельные обязательства. После объяснения назначалась свадьба. Через год… Через год! И у влюбленных оставалась еще уйма времени почувствовать, как они до смерти надоели друг другу…
Нет, конечно, мы не можем не оговориться — были исключения. Были, даже сто лет назад дело не обходилось без исключения. Но — исключения только подтверждали правило. В подавляющем большинстве случаев дело выглядело именно так — неторопливо и по-бухгалтерски.
В наши горячие дни, когда за год в тайге вырастает город, лес уступает искусственному морю, а на месте моря вырастает подлесок; когда самолет обгоняет гул собственных двигателей, а космическая ракета обгоняет перо фантаста; когда вы сегодня — ленинградец, а через год — старожил целинных земель, — в наши горячие дни трудно оставаться мечтательно-задумчивым представителем прошлого столетия и откладывать свадьбу на год… Не принято.
Люся возвратилась в Ленинград в тот вечерний час, когда молодежь разбредается по кинотеатрам и концертным залам, а престарелое поколение садится пить чай или натирает измученную радикулитом поясницу маслом Бриония, хорошо зная, что это едва ли поможет.
Люся возвратилась. Ах, что еще может внести в семью столько радостного оживления, как возвращение в дом взрослой, обожаемой дочери! После поцелуев, после вопросов, не требующих ответов, после взаимного удивления по поводу затерявшихся писем маленькое семейство шумно уселось за стол. Мать небрежно откинула в сторону заслуженную колоду карт, которая еще час назад помогла ей рассеять дурные предчувствия; отец достал из своих тайников бутыль с запретным настоем рябины и бросил на жену мятежный взгляд. Мать, проявляя великодушие, без слов поставила на стол две хрустальные рюмки и видавшую лучшие времена отцовскую пузатую стопку. Выпили. За приезд Люси, за ее очередную грамоту и очередной ценный подарок — будильник первого часового завода. Этих будильников собралось уже порядочно, фантазия устроителей соревнований не прогрессировала.
