— Прошу прощения, — сказал он, внезапно повернувшись к девушкам. — Мне нужно сказать вам несколько слов, — продолжал он, обращаясь уже лично к Люсе. — И не смотрите по сторонам, — добавил он, — милиционер не понадобится.
Он крепко взял Люсю за локоть, и она послушно пошла рядом с ним, сама удивляясь своему послушанию. Девушка, пришедшая к финишу секундой позже, нерешительно следовала позади.
— Я не могу понять, Люсь, ты действительно меня не узнала или притворяешься? Или это теперь твой принцип — старых друзей побоку?..
Люся, еще ничего не придумавшая в ответ этому нахалу убийственно-саркастического, пристально взглянула ему в лицо. Через загар, морскую форму и негодяйские усики с трудом просматривался Игорь. Игорь Карасев, в просторечии Ига, или Карась, как угодно, столько сидели за одной партой, как она его сразу не узнала, нахала! Вырос, загорел, эти усики, пижонистая фуражка, — но все тот же Карась!
— Карась?
— Вот именно!
— Ну, знаешь…
— Вот именно!
— И я очень рада, — созналась Люся, — правда. Марина! — обернулась она к подруге, — какая встреча…
Но Марины и след простыл, она исчезла секундой раньше. Удивительно сообразительная попалась Марина.
Игорь и Люся, немного растерянные, счастливые своей встречей, шли молча. Они уже не замечали развесистых каштанов, не слышали шума бульвара. Это были те редкие и счастливые минуты, когда одни и те же слова переполняют душу — и не нужно никаких слов. И не нужно ни общих тетрадей, ни стихов, ни прозы — ничего. Лишь бы ты шел рядом. Лишь бы ты шла рядом. Лишь бы мы шли рядом, и больше ничего. Ведь это так много, просто идти рядом и молчать.
— Ты надолго здесь? — спросил Игорь, боясь ответа. Вот скажет она — «завтра», и оборвется ниточка.
— Я на соревнованиях. Была. На завтра билет, домой.
— Останься, — сказал Игорь, просто и убедительно сказал. И одно только это слово значило сейчас больше, чем все, что он написал тогда на пятидесяти страницах. — Останься, Люсь, хотя бы на неделю. Мы через неделю уйдем…
— Кто это — «мы»?
— Вот смотри, левее красного знака, у элеватора стоит «Пожарский», видишь? Это и есть — «мы». Пришли из Лондона, через неделю уйдем в Бомбей. С твоего разрешения, конечно.
— Хорошо звучит: пришли из Лондона, уйдем в Бомбей. Бом-бэй…
— Звучит хорошо, но пока не самостоятельно. В Бом-бэй я хожу штурманским учеником…
— Ничего, Ига, быть тебе капитаном! Сколько тебе осталось в мореходке?
— Осталось два года. Но после мореходки даже в Одессе никто не становится капитаном. Есть такое понятие — плавательный ценз…
