И вот на ее глазах блеснули первые слезы. И она заговорила страстно, откровенно, убедительно, как говорит человек, впавший в отчаяние. То был их первый разговор, сразу разрушивший в Игоре Петровиче ощущение гармонии. Разговор, внесший смятение и неуверенность в его душу. Потом он ждал повторения и боялся второго такого разговора. Но Люся долго крепилась…
Впрочем, и до тех, первых, слез Люся впадала иногда в состояние странной возбужденности. Но только теперь Игорю Петровичу становились понятными это возбуждение, непоследовательность ее речи, непримиримый огонек в ее глазах, придававший ей обидное сходство с обманутой женщиной. Да, она говорила о море, как говорит только жена моряка, любящая мужа, доведенная до отчаяния бесконечной разлукой. Разлукой, разлукой, разлукой…
— Ты ведь понимаешь, родной, море забирает тебя целиком, без остатка, всего-всего. И вся жизнь твоя состоит из работы, работы, работы. За что мне любить твое море? зато, что оно отбирает тебя? за те крохи, которые мне перепадают? Честное слово, я уж и плавать не хочу, в бассейн не хожу, мне уже всякая вода противна…
Игорь Петрович вспоминал тот, первый их разговор, и ему было грустно, даже теперь, через несколько лет — грустно.
Люся ненавидела море, как ненавидела бы любую другую причину их долгих разлук. И эта ее искренность только доказывала, как сильно она любит Игоря.
Только беспредельная любовь может заставить выразить вслух свою неприязнь к тому, что так дорого любимому человеку.
Люся оказалась величайшей собственницей, когда дело касалось ее любви и счастья. Игорь Петрович всегда терпеть не мог никаких собственнических проявлений, но эта Люсина особенность, о которой он не знал раньше, и нравилась ему, и льстила. И — заставляла серьезно задуматься. И — вносила смятение в его душу. И это было не очень кстати в его старпомовском положении, когда на нем лежало огромное и хлопотливое пароходное хозяйство.
Но главное, почему это было некстати, — Игорь Карасев не знал и не предвидел никакого решения, не видел никакого выхода. И мучился своим безвыходным положением.
И, как многие мужчины в подобной ситуации, он ждал счастливого разрешения, все равно откуда: от бога, от людей, от самой Люси.
И нам трудно осуждать старпома «Оки». Кто из моряков в таком положении знал выход?
