Во время этой капитанской тирады Знаменский понял, что Сомову нужно было высказаться и его вопрос о Лондоне носит, так сказать, риторический характер.
— О Лондоне, как и вы о Гаване, я могу сказать немного: красные двухэтажные автобусы, колоссального роста полицейские, тяжелый запах бензина на улицах, полное отсутствие любопытства на лицах лондонцев… Все. Да и это я больше вычитал, чем увидел.
— Да, помполит, немного л и ч н о г о, для первого раза…
— Должен вам признаться по секрету, — усмехаясь, сказал Знаменский, — моя восприимчивость сильно пострадала от качки. Диву даюсь, как меня не закачало насмерть…
Сомов усмехнулся:
— Ну, от этого редко умирают. Привыкнете, если вы человек сильный, не вы первый. Если слабый — сбежите, не вы последний. Одно хорошо, помполит, — теперь вы точно знаете, на своей шкуре, что плавание — это без всяких прикрас — профессия сильных, сильных физически и сильных духовно. У нас, знаете ли, очень любят эти слова, повторяют их с удовольствием, но частенько — без понимания существа дела. А главное тут — не долдонить о морском мужестве, а знать, в чем же оно заключается, когда люди десятилетиями, без лишнего словоизвержения, ходят по морям, по волнам. Впрочем, — сухо сказал Сомов, — этот разговор нам лучше отложить года на два. Боюсь, вы к нему не подготовлены. Мои суждения могут вам показаться странными, а к фактам, доказывающим исключительную трудность плавания, вы отнесетесь с недоверием. И, чего доброго, начнете спорить. А спорить я не умею. Я сразу злюсь.
— Ну что вы, Александр Александрович, спорить мне еще рано… Моя задача сейчас скромнее — приглядываться, примериваться, научиться в море нормально себя чувствовать, понять специфику жизни на море. Я понимаю свою несостоятельность для такого серьезного разговора, Александр Александрович. И вполне понимаю, что в этом вопросе, видимо, многое накипело и накопилось. Я и раньше много слышал о том, что моряки устают, а берег их плохо понимает. Но сейчас мне еще трудно стать на чью-либо сторону в этом споре, я еще салажонок — или как там у вас называется… Но мне хотелось бы услышать и понять, почему бы моряку, уставшему плавать, не изменить профессию? На каком-то этапе это было бы естественно? Почему не применить свои знания в порту? в пароходстве? в морском вузе?
— Это вы обо мне? — вспыхнул Сомов.
— Не принимайте так близко к сердцу, — сказал Знаменский, почти сердясь. Этот Сомов обидчив и мнителен, как институтка.
