— Я потерял уйму времени по милости вашего шторма…
— Мерси, Николай Степанович. Шторм такой же мой, как и обратная сторона Луны. Можете взять его себе, дарю безвозмездно. Но раз уж вы так терзаетесь, нам не обойтись без лекции. Только не отрежьте себе ухо, я ее прочту сейчас же, пока вы бреетесь.
— Валяйте, — согласился Знаменский.
— Видите ли, дорогой Николай Степанович, людей, которые совершенно не укачиваются, не существует. Симптомы морской болезни расплывчаты. Укачиваются по-разному. Одни спят мертвым сном, другие вовсе не спят, третьи заболевают обжорством, четвертые объявляют голодовку, пятые теряют сообразительность. И наконец, у некоторых штатских качка вызывает болезненную подозрительность, которая, кстати, не сразу проходит и после шторма. Был на моей памяти такой помполит, не дай бог вам такого осложнения. Если болтает долго и сильно, неделями, как случается в Атлантике, то и старые моряки чувствуют себя неважно. Просто они виду не подают, но видок у них… гм… неважнецкий… Не верьте бассейновым газетам, которые часто пишут о нас: «Он любил шторм», «Он жить не мог без урагана» и прочую дичь. Газетчики не дают себе труда задуматься, как можно неделями жить на качелях без перерыва на обед да еще любить такую жизнь. Такие писаки представляют себе плавание как дешевый аттракцион. Шторма и качки никто не любит, можете мне поверить, их любить не за что, вы, надеюсь, в этом убедились…
Николай Степанович подпирал языком щеку и промычал вместо ответа нечто невразумительное.
— У меня все, — сказал Карасев. — Можете задавать вопросы.
— Скажите, Игорь Петрович, у ваших родителей много детей? Вы не единственный, во всяком случае?
— Два брата и сестра. Какое это имеет отношение к морской болезни?
— Да никакого. Я просто хотел лишний раз отметить, что единственный ребенок в семье чаще всего бывает испорчен.
— Вот спасибо! — Игорь Петрович воодушевленно поблагодарил. — Мне лестно, если я произвел на вас хорошее впечатление. И вы на меня произвели…
— Знаете, Игорь Петрович, а я вполне серьезно. Я все-таки надеюсь, нам с вами долго плавать вместе. И если я верно понимаю обстановку, от слаженности наших отношений будет зависеть настроение экипажа, частичный успех плавания. Во всяком случае, я льщу себя такой надеждой… — И Николай Степанович начал органически врастать в коллектив…
За двое суток стоянки в Лондоне Знаменский познакомился со всем экипажем, побывал во всех каютах и уголках судна. Экипаж понравился помполиту.
