— Не советую употреблять имя фюрера всуе…
— Противнейший человек! — вслед горару бросила Иланка.
— Служака! — сердито добавил бача и пригласил гостью к столу.
Стол, как и вся мебель в этом доме, был почти черный. Не выкрашенный черной краской, а просто потемневший от времени. Да и сам бача почернел, видно, от того, что по целому лету жил на вершинах гор, под самым солнцем, где его обжигало и обветривало, как одинокое дерево. Лишь брови да жиденькие волосы, слипшиеся на затылке, были сизыми, а бородка серенькая. Старик он милый, тихий, взгляд теплых глаз — добрый, располагающий. Такому можно доверить любую тайну. Рассказала ему Иланка все, что случилось, и вздохнула.
— Знала бы, где партизаны, ушла бы к ним! — с отчаянием и слезами призналась она.
Выслушал ее бача молча и, казалось, безучастно. А когда закончила, встал, походил по комнате, закурил свою трубку — большую черную загогулину из корневища.
— Опасный для народа человек этот Иржи Шробар, — огорченно заговорил старик. — Таких сейчас на тысячу словаков один, не больше. Но есть. Не перевелись еще.
И опять замолчал надолго. Наконец, сочувственно посмотрел девушке в глаза, спросил, не может ли она еще хоть немного поводить Шробара за нос.
— По утрам в горах уже слышно советские пушки, — заметил он. — Потерпела бы! Ну еще хоть немного, чтобы не накликать на себя беду.
Костра в эту первую ночь партизаны Егорова не разводили, хотя всем хотелось поесть горячего, разогреть консервы, выпить чайку. Горячее было необходимо прежде всего самому командиру, который за годы партизанской жизни уже испортил свой желудок. Но он-то и не разрешал разводить огня, чтобы не привлекать внимания. Ведь слишком многие за день узнали об отряде советских десантников. И местные партизаны, и чабан, и добровольные сборщики мешков с грузом, сброшенных со второго самолета и разлетевшихся по всей округе.
Выставив караул и поужинав консервами с сухарями, партизаны стали укладываться спать на низенькой, но густой мягкой траве — лакомом корме овец. Мешки с грузом служили подушками.
Завтра эти «подушки» придется припрятать где-нибудь в расщелине скалы, а с частью взрывчатки отправить группу или две на подрыв железной дороги, по которой здесь день и ночь беспрепятственно идут на восточный фронт немецкие поезда. Завтра же необходимо установить связь с подпольщиками. Да многое надо успеть сделать за один только завтрашний день, а главное — выйти из района приземления, который может быть уже оцеплен.
