— Я послана к вам теми, кто на парашюте с неба спустился.
Майор встал. По лицу его точно молния пробежала. Сначала оно накалилось докрасна, потом краснота мгновенно сменилась бледностью, затем по щекам пошли какие-то фиолетовые пятна. И лишь когда он несколько раз прошелся по комнате, закуривая новую сигарету, лицо стало по-прежнему светло-розовым, моложавым.
Бабичка сделала вид, что не заметила его волнения, вытерла платочком вспотевший лоб и продолжала:
— Вы знаете, пан велитель, что есть Словацкая народная Рада. Завтра эта Рада будет заседать. Будут говорить там, как отвязаться от того проклятого ирода Гитлера. Вот и вас туда тоже приглашают, почетным гостем будете!
Он вопросительно посмотрел прямо в глаза старушке, кроткие и добрые. Что-то хотел сказать, но вошла жена, пышная, белая, в нежно-голубом халате.
— Яно, тебя к телефону! Из жандармерии, — пропела она.
— Скажи, что я ушел на работу, — отмахнулся Станек и, когда она вышла, закрыл за ней дверь на английский замок.
— Я даю вам, пан велитель, честное слово матери, что ваша жизнь будет в полной безопасности.
— Когда и где? — коротко спросил Станек.
— Завтра в десять поезжайте в Балаже, будто по своему делу. Вас встретят по дороге и покажут место.
Майор подошел к окну, завешенному тюлем, и, скрестивши руки на груди, задумался. «Вот они, тисовские мудрецы! — негодовал он в душе. — Домудрили до того, что партизаны уже начинают руководить государством».
В этот момент он даже забыл о посланнице партизан, которая сидела молча. Перед ним, как в кино, проносились события последних месяцев.
Еще недавно о партизанах говорили как о случайных парашютистах из Москвы, которые, сделав свое дело, возвращались на родину. А теперь вся Словакия превращается в партизанский край. Своими силами гардисты не справились. Да и как тут справиться, когда карательная экспедиция кончалась дезертирством солдат или переходом на сторону партизан. Была надежда на помощь из Германии. Тисо, кажется, даже просил армию у Гитлера для подавления партизанского движения. Но ответа пока не дождались. Видно, фюреру не до них.
Вспомнив об этом, Станек с опаской посмотрел на портрет Гитлера. Надо бы убрать его со стола!
Он обратился к партизанской парламентерше:
— Ну что ж, я согласен.
Услышав это, бабичка Мирослава достала из рукава своей теплой кофты маленькую, туго свернутую бумажку и подала ее майору.
— Вот вам ручательство партизанского командира и программа совещания.
