— Неужто и правда, какой-то Жингор деревянным ружьем обезоружил жандармов? — усомнился учитель.
— Сущая истина! — подтвердил лесник и начал излагать такие невероятные истории, что стало ясно — все выдумка. По крайней мере, Рудольф сразу понял это. Не знал только, зачем тот накручивает небылицу на небылицу. Может подослан?
Рудольф подошел к окну и тихо, сквозь зубы, стал напевать, немного изменив слова песни о Сусанине:
Куда ты ведешь нас,
Проклятый гардист?..
В заиндевелом стекле он протер полоску и стал смотреть на небо, по которому плыли белесые тучи.
Погода совсем испортилась. Пошел холодный дождь, подул ветер. Но гардисты не могли отказаться от намеченной вылазки против партизан.
До зубов вооруженный отряд, следовавший за начальником жандармской станицы, с трудом поднимался на перевал. Гардисты задыхались, они насквозь промокли, то и дело останавливались. Безостановочно шел только их проводник, в расстегнутом коротком пиджаке, со связанными за спиной руками. Никто из тех, кого он вел, не мог понять, откуда этот чех берет силы идти так быстро и бодро. Ведь, казалось, что все вихри, все вьюги лесные и даже черневший на горе крест с высоко поднятым распятием Христа — все двинулось против вооруженной банды.
Надпоручик Горанский, возглавлявший этот поход, больше десяти лет проработал в Братиславской жандармерии и был послан сюда лишь на время борьбы с партизанами вместо надпоручика Страняя, который развалил здесь всю работу, разогнал лучшие кадры, а потом и сам ушел к партизанам.
Родился Горанский в Средней Словакии и, конечно же, прекрасно знал родной пейзаж. Ему было известно, что такие распятия на высоких деревянных крестах можно встретить в самом неожиданном месте. И тем не менее его покоробило, когда встретил на пути этот крест.
Поручик Кудлач, командир взвода гардистов, напротив, отнесся к святому копечеку, как к хорошему предзнаменованию. Когда проходили мимо, он даже снял фуражку, перекрестился и поцеловал потрескавшиеся деревянные пальцы ног распятого Христа.
Врхний промолчал, чтоб не показаться смешным. Страх, который закрался вдруг в его душу, не был неожиданным. Ведь как-никак еще братиславские дела врхнего заставляли его задуматься. Бесчисленное множество проклятий и обещаний отомстить, в конце концов, должны же были когда-то явиться перед ним грозной реальной силой. А тут еще уговоры жены…
Горанский закурил. Как раз спустились под гору, и колючий дождь теперь не так хлестал по лицу.
