— Да, они старались от чистого сердца, — усмехнулся Рудо. — Молотобойцы из них вышли бы неплохие.
— Что с них взять? — улыбнулся сквозь зевоту врхний. — Для них чех и мадьяр хуже партизана. Ну а вы не задумывались, как сделать, чтобы вам увидеть своих родных, пока сидели тут, у нас?
— Чего ж тут думать? Своих, словаков, убиваете, а уж чеха и подавно не выпустите живым. Ведь у Тисо главный лозунг: чехи, вон из Словакии! А я, как видите, забрел.
Начальник жандармерии встал и, меланхолично расхаживая по комнате, ответил, кривя губы:
— Видите ли, это не значит, что каждого чеха, попавшего к нам, мы убиваем. Вы, наверное, знаете, что словаки народ гостеприимный.
Рудольф нахмурился: что этому человеку надо от него?
— Вот вас, например, мне совсем не хочется убивать, тем более, что вы фотограф. Я бы даже предложил вам работу по специальности.
Так и обдало морозом Рудольфа: вербуют в шпионы. Но жандарм сказал другое.
— Мы начинаем тотальный поход против партизан-коммунистов. И здесь нужна большая агитационная работа. Мы будем брать в плен партизан, а вы их фотографировать.
Широко раскрытыми глазами Рудольф посмотрел на врхнего и неожиданно для себя спросил:
— Разве партизаны сдаются в плен?
Начальник жандармской станицы прошелся по комнате, потом вынул из кармана пистолет и подал его Рудольфу:
— Вы же вот сдались, хотя и оружие у вас было неплохое.
Рудольф обеими руками держал пистолет, свой собственный пистолет, тот самый, который когда-то принес ему свободу и не раз выручал в беде, а теперь…
«Они лазили в воду и нашли» — понял он, и пол под ним закачался. Врхний взял его за плечо, посадил в плюшевое кресло.
— Отдохните, успокойтесь. Пистолет я вам возвращаю. Правда, патроны отсырели, их пришлось выбросить. Но мы вам достанем патронов сколько угодно.
Половину сказанного Рудольф не понял, так как у него звенело в ушах, а в глазах кружились желтые огоньки. Версия о том, что он простой беженец, лопнула: все испортил пистолет.
— Давайте поговорим всерьез, — подставив свой стул к креслу Рудольфа и усевшись поудобнее, сказал врхний.
Сейчас, когда в уголках его губ пряталась добродушная улыбка, трудно было бы поверить, что он может бить кого-то резиновой дубинкой.
— Давайте, — не глядя в глаза врхнему, согласился Рудольф.
— У вас был пистолет. Но это еще не значит, что вы партизан. О, нет! Сейчас оружие имеет каждый, кто хочет. Особенно молодежь. Романтика нашего времени! Да к тому же я прав: не могли вы быть партизаном у словаков. О, я знаю свой народ! Недолюбливает он чехов. В общем, подозрений, что вы партизан, у меня нет. Но я предполагаю, что за время ваших странствий вам приходилось сталкиваться хотя бы с одним партизанским отрядом, ночевать там. Или же просто разговаривать с теми, кто о них знает. Так вот, чтобы оправдать себя, вы укажите нам такое место. Ведь не станете же вы, истый чех, рисковать жизнью ради словака!
