— Чем скорее, тем лучше и для нас, — согласился Егоров.
Надеясь, видимо, на то, что партизаны теперь уберутся восвояси, майор встал. Но Егоров, спокойно закуривая, сказал вернувшемуся Подгоре:
— Передай комиссару и начштаба, чтобы отправлялись с адъютантом на склад. Когда машины выйдут за город, адъютант пусть позвонит господину майору, что приказ выполнен. Только тогда мы с вами покинем этот уютный кабинет.
Майор промолчал. Да и что можно было сказать? Пока Подгора ходил, выполняя приказ командира, он достал из небольшого инкрустированного черного шкафчика коньяк. Наполнил три рюмки. И когда Подгора вернулся, объявил, что ему нравится такая решительность партизан.
Наконец адъютант доложил майору Сикурису по телефону о том, что приказ выполнен. Подтвердил это и подпоручик Кухта, подозвавший к телефону Подгору.
Егоров тотчас же отдал честь майору и вышел в сопровождении Подгоры.
За воротами воинской части их ждала «татра», которую прислал за ними Мыльников. Машина быстро догнала автоколонну из пяти крытых грузовиков, увозивших в горы оружие, добытое так дерзко.
Только когда оружие было сгружено в ущелье, где начиналась горная тропинка, по которой предстояло его унести в партизанский лагерь, а грузовики ушли, партизаны позволили себе пошутить над случившимся.
— Знал бы Сикурис, что нас было только семеро! — сказал Егоров, вспоминая свой разговор с майором.
— Да! Братцы-вятцы семеро одного не боятся, — засмеялся Зайцев.
— Точно! — подхватил Егоров. — Такой операции не помню даже на Украине!
Все это время лишь сдержанно усмехавшийся, тоже очень довольный Мыльников предложил:
— Качать инициатора!
Шесть пар крепких мужских рук подхватили Цирила Кухту и начали подбрасывать. Такого чисто русского проявления радости подпоручик не знал, а потому растерялся. Он пытался ухватиться за чью-нибудь руку, но это ему не удавалось. И Кухта взлетал вверх, переворачивался, — все боялся разбиться.
Когда же его, наконец, бережно поставили на ноги, он облегченно вздохнул и сказал, что это была для него самая страшная минута во всей операции «Брезно».
Так с легкой руки подпоручика Кухты налет на воинскую часть стали потом называть операцией «Брезно».
— И все же хорошо смеется тот, кто смеется последним, — Мыльников строго смотрел на своих товарищей, улыбаясь лишь уголками плотно сжатых губ. — Здесь нет трех деревень, чтобы вынести все это богатство в горы.
Зайцев возразил ему:
— Зато у нас теперь триста человек в отряде! Они и понесут.
