Молчал и старик. Тишину нарушало только постукивание ухвата да вой напомнившего о себе злого ветра. Старость и молодость, разделенные между собой неодолимой пропастью времени, словно бы заглядывали друг в друга, в мир прошлого и в мир будущего. И не было в этих взглядах ни ревности, ни черной зависти, были скорей участие и доброе любопытство.
— Как же вы не бережете себя, дедушка? — снова забыв о главном, спросила девушка.
— И, полно! Кому чего богом заказано, тому то и быть. Внучек мой, Иванушка, не в пример другим, шибко себя берег, а двадцати семи годков с лесенки оступился, виском об утюг стукнулся — и все, душу отдал. И лесенка-то была в сажень, а утюга — того и сроду в погребе не было, и кто его туды, в погреб, кинул — поди узнай. Ты вот-ка чего лучше скажи, милая: наши всех мироедов прогонют и какой будет всему конец?
— Хороший, дедушка! — сразу ожила Оля, довольная смене темы явно угнетавшей ее беседы. — Хорошая будет жизнь, вот только войну кончим. Все у нас будет: и дома каменные, и школы…
Денис удивленно смотрел на девушку: говорит с радостью, будто сама все видит наперед, а слова не ее, товарища Раисы слова. Верит ли она сама в это будущее? Когда об этом же говорила сама товарищ Раиса или отец, Денис верил в искренность их слов и сам старался представить себе, какой будет новая счастливая жизнь. Но что она, девчонка, может знать о каких-то электростанциях и больших стройках, о которых сейчас она с таким жаром говорит деду?
Видимо, не очень-то соглашался с Марковой и сгорбленный старец, изредка поддакивавший ей и как-то странно ухмылявшийся в свою седую козлиную бородку. Денис даже перестал слушать Маркову и начал рассеянно оглядывать избу, скромную обстановку кухни и горницы, частью видневшейся в широком проеме двери, завешенные вышитым полотенцем, украшенные бумажными цветами иконы. На ум снова пришла товарищ Раиса. О каком клубе говорила она ему, если даже для ликбеза не нашли ничего лучшего, как закрытую столовку? И ее-то пришлось заново стеклить, настилать крышу — все стекло и кровельное железо разобрали на ремонт цехов.
— Денис, ты о чем думаешь? Мы уходим! — Оля, сияющая, видимо очень довольная собой и беседой, уже запахивала свое затасканное пальтишко, туже натягивала на лоб старую вязаную шапчонку.
— Спасибо вам на добром слове, — благодарно покачивая головой, бормотал старец. — Вроде как на чужом праздничке побывал. И пирога не спробовал, а приятно.
