— Чего это ты опять такой нерадостный, сыночек? С мастером не поладил? Али еще чего? — все чаще спрашивала Дениса встревоженная мать, видя его потерянный, блуждающий взгляд, опущенные, что у старика, плечи, чего прежде не наблюдала.
— Да нет, все хорошо, мама.
— А глаза пошто прячешь? Пошто книжки свои забыл?
— Устаю, мама.
— Тяжело, сынок? Может, назад воротишься?
— Что вы, мама!..
И Денис начинал рассказывать о большом и сложном станке, придумывать всякие истории, связанные с трудной учебой, пока мать, успокоенная и довольная сыном, не оставляла его в покое.
В этот день Денис, как всегда, одиноко стоял поодаль от Зотова, склонившегося над своей тумбочкой с чертежами. Денис смотрел, в стриженый затылок мастера и думал о своем горе. За что Зотов невзлюбил его? В чем он, Денис, не угодил ему, чтобы за все время учитель не удостоил его ни одним словом? Неужели этот старый человек «без нутра», как сказал ему дядя Илья, не может и не хочет понять, какое было бы счастье для него, Дениса, хотя бы один раз пустить в ход станок, хотя бы снять всего-навсего одну стружку, научиться затачивать резцы или просто помогать Зотову готовить отливки, убирать станок, бегать за инструментом? Почему он такой злой, этот Зотов? А может, сказать обо всем этом самому Зотову? Или пожаловаться дяде Илье? Или просто взять и уйти? Уйти, чтобы хватился его начальник цеха, узнали об его уходе дядя Илья, сам инженер завода? А куда? У тети Моти уже другой подручный, а за самовольный уход его, Дениса, еще возьмут да уволят с завода. А там биржа труда… мать, убитая новым горем…
Листок, нечаянно оброненный Зотовым, заставил опомниться Дениса. Опередив мастера, Денис подхватил его с полу и, с любопытством пробежав взглядом по столбцу цифр, подал Зотову. Денис не знал, что означали подобные упражнения в арифметике мастера и, вероятно, тут же бы забыл о цифрах, если бы не бросившаяся ему в глаза грубая ошибка в подсчете. И когда Зотов аккуратно сложил чертеж и, сунув злополучный листок в карман куртки, начал настраивать карусельный, Денис осторожно сказал ему в спину:
— Сложили неправильно, дядя Федя.
Старичок выпрямился, медленно повернулся к Денису и поверх очков неприязненно посмотрел на него.
— О чем ты?
— Сложили неправильно, дядя Федя. Должно двести семь получиться, а у вас двести двадцать семь.
Немигающие, полинявшие глаза мастера подозрительно вгляделись в ученика.
— Ты-то почем знаешь, что я складывал?
