— Нету ее, сынок, твоей тетки Марфы.
— Где ж она?
— Марфа-то? В больницу свезли. Видал, чего во дворе сделали?
Щель в калитке увеличилась на длину цепи, и Денис увидел весь белый, будто усыпанный снегом, дворик.
— Что это?..
— Холера, чего еще. И нам с хозяйкой велено никого не пущать, из дому не уходить. Соседские дворы и те после твоей тетки Марфы изгадили…
— Она померла?!
— Не то чтобы померла, а близко к этому. На руках снесли. Беги-ка, сынок, домой, покуда не увидали тебя тут. И тебя заберут, и меня с тобой вместе.
И калитка захлопнулась перед носом ошеломленного Дениса. Вот так и свиделся! Как же он теперь найдет Верочку?..
Телега, покрытая грязно-белым брезентом, едва не наехала на него.
— Эй, парень, ослеп! Чего под мертвяков лезешь!
Денис отскочил в сторону, пропустил мимо себя телегу, шедших за ней в белых халатах людей. Из-под наброшенного на повозку брезента торчали голые желтые ноги. Бедная, добрая Марфа, неужели и ее так же, под брезентом? А вот Верочка спаслась. «Знаешь, Денис, у меня все время какое-то злое предчувствие, со мной непременно должно случиться что-то ужасное». А случилось не с ней, а с Марфой. И вдруг поймал себя на мысли: Марфа больна, может быть, умирает, а он все о Верочке…
Денис обернулся, с тоской посмотрел на удалявшуюся телегу. И вдруг бросился догонять ее.
— А где та больница, дяденька? Куда с холерой возят…
Человек в халате сурово посмотрел на Дениса.
— А тебе зачем, парень?
— Тетку мою туда свезли. Еще вчера свезли…
— Ясно. Только неча тебе ее искать, не допустят. Гляди, самого тебя не свезли чтобы. Но, трогай! Ишь уши развесила! — крикнул он на прислушавшуюся к ним дохлую лошаденку.
— Постойте, дяденька! — снова догнал телегу Денис, вцепился в шедшего за ней санитара.
— Чего еще?
— Где та больница, дяденька? Мне ее очень, очень надо, дяденька!
— Вот прилип! Не пустят тебя туда, зачем тебе знать? Не пустят!
— Все равно скажите. Я прошу…
— Да ты что, белены объелся? Или мамка тебя такого родила? Гляди, пристал как, — обратился он к двум другим санитарам, равнодушно оглядывавшим Дениса.
— Скажите, дяденька!
— Тьфу! Ладно, шагай за нами.
И телега дернулась, стоная и сотрясаясь, покатилась дальше.
— Так вот оно как было-то, — заговорил после некоторого молчания санитар, обращаясь к шедшему рядом с ним возчику. — Сидор-то Иваныч — умница был человек! — отступиться не пожелал и, стало быть, опять до начальства. «Ежели, говорит, я холеры от катара не распознал и всю вашу эпидстанцию в сумление ввел и облыжную тревогу устроил, то не место мне в больнице врачом сидеть, а пошлите меня в санитары. А токмо, говорит, мертвяка того…» Мертвяка, понял! Вот ведь как наперед все видел! А ведь больной-то еще в своем уме был, когда его из нашей больницы в тифозную забирали… «Так вы, говорит, того мертвяка мне покажьте, чтобы я мог свою ошибку признать или, обратно, всех вас в бездействии обличить, потому как с холерой не шутят». Во как!
