Давно надо было тянуть посудину дальше, бесновался на забитой товарами барже купецкий страж, а Савелий все сватался к Степаниде. Старики упрямились, боялись за бурлака выдать дочь — сами нужды хватили! — а Савелий и вовсе ума решился: на весь хутор в драку полез, хотел и баржу на дно пустить, но братья вовремя упрятали его в трюм, приставили надежную стражу и стали действовать за него сами. Только на пятый день уломали Степанидиных стариков, выпустили на волю Савелия, подвели его, вышколенного, под родительское благословение и, не дав вдосталь наглядеться на суженую, уволокли к барже, впрягли его, счастливого, в лямку. А на обратном пути сыграли свадьбу.
Возвратясь в Саратов, Савелий решил не расставаться с молодой женой, бросил бурлачество и вскоре же нашел работу в затоне: помог случайно встретившийся ему богатырь-кузнец Илья Басов. Не привыкшая к безделью Степанида тоже отправилась в затон попытать счастья.
— Баб у нас без тебя солить негде, — ответили ей в конторе.
Так бы и ушла Степанида ни с чем, если бы не приглянулась она, темноокая красавица, конторскому дельцу, рыжему Власу. Степаниду вернули и, на диво всем просителям и конторским, определили в малярный цех, о каком только могли тогда мечтать бабы.
Проворная, смекалистая, Степанида быстро освоила малярное ремесло и стала зарабатывать больше мужа. Жизнь в затоне показалась ей краше калужской. Старший приказчик Влас все чаще заглядывал то в цех, то на верфи, где работала Степанида, справлялся о ее житье-бытье, сулился через год-два сделать мастером, а однажды подвез ее на хозяйской коляске в город, угостил печатными пряниками и «кислыми щами»[2].
— Брось ты своего дурака, Стеня. Чего он тебе дать может, окромя глупостей да — не дай бог! — побоев!
— Что вы, Влас Власыч! — даже испугалась та. — Можно ли говорить такое!
— Не токмо говорить, а и действовать можно, радость моя. Такого ли тебе мужа надо!
— Побойтесь бога, Влас Власыч! — чуть не вскричала, вся краснея от стыда, Степанида. — Спасибочко вам за ласку, за доброту вашу, а на такое, чтобы супротив законного мужа, — ни в жисть!
— Так ведь дурак же он, твой законный! Чего же тебе с ним век маяться? Брось!
— Уж какой есть. Добрый он. И ко мне ласковый.
— Подумай, Стеня. Хорошо подумай, не делай из меня… Я тебя так не выпущу, полюбилась ты мне пуще жизни. Себя решу, а тебя от него вырву!
— Ой, что вы! — окончательно струсила Степанида. — Страшный вы, Влас Власыч…
