Было это весной. Прошка благополучно миновал Глебучев овраг и подходил уже к окраине города, как вдруг нос к носу встретился с вывернувшимся из-за плетня оборванцем. Напуганный грозным видом черномазого незнакомца и сопровождающей его ватаги, Прошка заученно протянул приготовленную на такой случай белую булку, когда с противоположной стороны появилась еще ватага и рослый, мордастый пацан угрожающе двинулся на упредившего его конкурента. Прошка уже жалел, что поспешил с откупом, и обреченно ждал наказания за свой промах.
Однако оборванец — это и был Никитка Луганов — не отступил, сунул булку в руки одному из стоявших за ним мальчишек и сам смело двинулся на врага. В черных диковатых глазах его запрыгали озорные бесенята, и весь он, напружинившийся и верткий, заплясал перед набычившимся здоровяком, готовым немедленно и жестоко расправиться с неожиданным и дерзким соперником.
На этот раз бой был слишком упорным и долгим для обоих противников, особенно для Никитки: все лицо, грудь и руки его были в сплошных синяках и кровоподтеках, рубаха и штаны вывожены в грязи и разодраны, и в зияющих дырах чернели и багровели те же следы явно неравной битвы. Если бы его враг, без пяти минут победитель, не оставил бы сейчас свою жертву и довел свою страшную «работу» до конца, превратив Никитку в освежеванный кусок мяса, или немедленно сбежал от него, бой можно было бы считать выигранным. Но у мордастого не было сил ни продолжать молотить побежденного, ни тем более броситься в бегство. Часто и шумно хватая широко раскрытым ртом воздух, он сидел на поверженном в грязь Никитке, тупо озираясь вокруг на окаменевших зрителей и лихорадочно соображая, что ему делать дальше.
И этих-то нескольких секунд было достаточно для Никитки, чтобы снова собраться с силами и продолжать бой. В один миг он сбросил с себя не ожидавшего такой наглости противника, подмял под себя, и железные Никиткины кулаки обрушились на врага с такой яростью, какой не было еще за все битвы…
А спустя несколько минут Никитка уже сидел у плетня, в стороне от лежавшего в грязи окровавленного соперника, и спокойно, будто ничего не случилось, делил между членами своей шайки завоеванную им в неравном бою Прошкину булку.
У ошеломленного, не верившего своим глазам Прошки появился-таки бесстрашный и надежный защитник. А еще немного спустя полюбившийся атаману своей щедростью и осведомленностью в воинском деле Прошка стал его первым советчиком и «начальником штаба».
