В толпе одобрительно зашептались. Однако Прохорыч, учуяв неладное, сомнительно пропищал:
— Оно так, худая баржонка, а мы что — мы себе не хозяева. Дали — делаем, еще и взашей гнали…
— Кто давал, тот пущай и платит. А я акта приемки не подпишу. И вся сказка!
Инженер качнулся, позволил подхватить себя под руки и повернул от баржи.
— Нет, нет, постой, братец! — взвизгнул, преобразясь, Прохорыч. — Это как же так не подпишешь? Это, выходит, мы все зазря?..
Молчавшая до того тетя Мотя встала перед инженером, уперла руки в бока.
— Ты над кем изгаляешься? Люди день и ночь маялись, а ты, вошь пароходная, нашу работу в утиль? Вот я те, кот, покажу сказку!.. — И тетя Мотя вдруг завернула такое словцо, что рассмеялись даже «елабужцы».
Лицо инженера налилось кровью. Отбросив услужливо державшие его руки, «новый» тяжело двинулся к бригадиру.
— Ты кого? Ты это меня?!
Котельщики, оттеснив тетю Мотю, наступали:
— И так получки сколь не было, еще и наперед грозишься оставить?
— Тебя на кой выбрали? Над рабочими изгаляться?
— А этого не хочешь?..
Может быть, все бы кончилось одним спором, но подгулявшая матросня хватила бескозырками оземь, полезла в драку.
— Полундра! Наших бьют!..
Через минуту весь пирс уже представлял собой сплошное побоище, а на помощь тем и другим сбегались все новые защитники и любители кулачного боя. Били сосредоточенно, с хрустом. Падали и снова вступали в бой, пока чей-то отчаянный вопль не покрыл висевшую над рекой ругань:
— Убили-и!..
И сразу прекратилась драка и расползлась свалка, обнажив маленький клочок пирса с недвижно лежащим на нем Прохорычем. Протрезвевшие «елабужцы» первыми подняли старичка на руки, им помогли котельщики, и все вместе осторожно, как драгоценную ношу, снесли к стапелям, уложили на порожние мешки, на подмостки. Чувствуя себя главным виновником драки, инженер стонал:
— Как же это тебя так, милый? Экой же ты слабый, браток. Прости ты меня, ради бога. И баржа твоя пущай нето хлюпает, и наряды вам подпишу — не чужой, чать, — только прости ты меня, ради бога…
Маленькое, сморщенное лицо Прохорыча ожило, уставилось мутным глазом на сгрудившихся у подмостков людей, медленно перевело взгляд на склонившегося над ним инженера, хитровато ухмыльнулось.
— Так что и тебе, господин-товарищ Иван Маркович, пластыри подводить будем? Али в утиль?
…В тот же день по этому поводу директор издал приказ:
«Ввиду безответственного мордобоя на пирсе № 2, результатом чего товарищи рабочие и матросы, а также ответственные товарищи завода и пароходства «Елабуги» скатились на неправильный путь, установку валов судовыми механиками с распитием спиртных напитков впредь категорически запрещаю как вредное капиталистическое наследство, а в дальнейшем производить ремонтным бригадам».
