За правое дело | страница 107

— Денис, милый, что с тобой?..

Кровь ударила в голову Дениса. Не помня себя от охватившей его всего ярости, он закричал в это красивое, побледневшее даже в лунном свете лицо:

— Ничего со мной! Ничего! И какое тебе до меня дело! И ты мне больше никто! Никто, слышишь?!

И отвернулся, пошел прочь от ненавистной девушки. Сердце его отчаянно билось, мысли путались, а под ногами стонало и лопалось его хрупкое, как стекло, счастье.

Однако на перекрестке Денис на мгновение оглянулся. Оля по-прежнему стояла у подъезда и смотрела ему вслед, огорошенная его грубым криком. Денис сделал над собой усилие, чтобы не разреветься, и побежал…

Денис не вернулся в горком и явился домой туча тучей. Даже не ответил на вопрос матери, обеспокоенной его мрачным видом. Господи, с ужасом думала она, неужто характером в отца выдастся, заполошный? Только бы не это, только бы не это! Семнадцать в феврале стукнет, самое перепутье — какой стежкой пойдет? Только бы не отцовской…

А Денис брался за книгу и тут же швырял ее; метался, подобно отцу, из угла в угол, ища, к чему бы приложить руки; подходил к спящим на нарах младшеньким и долго, тупо смотрел на них и снова брался за книгу.

— Быдто вчерашний день потерял, сынок. Чего это ты печальный такой воротился?

Но и участливый, спокойный голос матери не утешил Дениса. Ему нечего было сказать ей. Разве только то, что он поступил мерзко, подло с девушкой, которая никогда ничего не делала ему плохо? Рассказать матери, как он глупо и зло кричал на Олю Маркову за то, что она дала себя поцеловать ненавистному ему, Денису, мужчине? Какое он, Денис, имеет право кричать на нее, как на последнюю уличную девчонку? Как он, наверное, был смешон и жалок в своей ревности!..

Денис презирал себя и мучился от бессилия что-либо предпринять, чтобы поправить случившееся. С какими глазами он опять встретит Олю? В каком свете он будет выглядеть перед товарищем Раисой, комсомольцами, которые однажды назвали его «тихим, но славным» парнем. Хорош тихоня!

Уже лежа на нарах, Денис все еще казнил себя, ища выхода своему горю, ворочался и кусал губы и вдруг тихо и безутешно заплакал.

— Вот так-то лучше, сынок, — по-своему рассудила мать, решившаяся наконец подойти к сыну.

Всю неделю Денис ходил как опущенный в воду. В горкоме он не показывался, и горком, казалось, забыл о нем. Разве только это и утешало Дениса, пугавшегося одной мысли, что придется давать постыдные объяснения товарищу Раисе, а еще того постыднее — встретиться с Олей.