Зотов болел, и Денис стал полным хозяином карусельного и всего зотовского богатства, с каждым днем приносившего ему славу токаря, лучший против других токарей заработок и положение в цехе. Теперь мастер уже не покрикивал на него, если кому-нибудь требовалось подвести к станку срочные заготовки или убрать в цехе (раньше, когда болел Зотов, Денис использовался на подсобных работах), а по-деловому, как со взрослыми токарями, говорил и даже советовался по работе. Но зато токари, прежде участливо относившиеся к нему, теперь, казалось, возненавидели и избегали его, как старика Зотова. По крайней мере, Денис это чувствовал, а иногда и убеждался в своих догадках: никто не подходил к нему, не спрашивал о работе, о домашних или отце, никто не делился с ним своей радостью или горем, а если кто и здоровался, вернее, отвечал на обычное «здрасте», то и тут Денис чувствовал неискренность, отчуждение. Правда, еще поначалу, после получения разряда, кое-кто пытался заговорить с ним о зотовских секретах, но Денис ничего не мог рассказать, и это вызывало неудовольствие и недоверчивые усмешки.
Пробовал заговорить с Денисом о зотовских резцах и сам директор, но всякий раз убеждался в неведении Дениса и отступал. Денис понимал, что никто не верит ему, мучился своим одиночеством, завидовал рабочей дружбе токарей и озлоблялся. «Разве дружба со мной может строиться только на выдаче зотовских секретов?» — думал он в особо тягостные минуты. А если бы он даже и знал их, то кто вправе обижаться на это? Ведь и у других мастеров есть свои дедовские секреты, хоть и не такие, как зотовские, — кто же на это злится? За что же так невзлюбили Зотова и его, Дениса?..
И только один парень, тот самый, что когда-то хотел высмеять товарища Раису, неожиданно привязался к Денису. Работал он в плотницком, совсем в другом конце двора от токарного, но в обед часто стал наведываться К Денису то за какой-нибудь железкой или отверткой, а то и просто так. Рассказывал ему о своей короткой, но несчастной жизни в селе, где потерял сначала отца, а потом и мать и вынужден был уйти в город, о желании овладеть грамотой и выйти в ученые люди. Расспрашивал и Дениса: о доме, отце, о товарище Раисе, перед которой чувствовал себя неоправданно виноватым. А однажды попросил Дениса замолвить за себя словечко в комсомоле или товарищу Раисе, чтобы не смотрели на него как на хулигана, а позволили ему помогать им. Что ж, Денис был рад и Санину и сам иногда заходил к нему в большой и холодный цех, где оглушительно визжали пилы, безумолчно стучали молотки и киянки. И только ни разу не бывал в мужском общежитии, где жил Санин. Да тот и не настойчиво зазывал Дениса к себе — грязь, духота, вошь да в два этажа нары, — что там хорошего?
