— Чего вы пристали? — вскинула она гневные глава. — Я иду от тетки в город.
— А почему бежала?
— Потому что стреляют.
Ее обыскали и ничего не нашли. Но казак, остановивший Надю, продолжал зорко изучать, осматривая каждую складочку городского платья. И вдруг он ухмыльнулся, нащупав в манжете рукава бумажку.
Кровь бросилась Наде в голову. Это был старый пропуск в губчека. «Какая непростительная оплошность!» Она вспомнила о нем только теперь.
Казак медленно читал бумажку, и Надя видела, как на его лице появлялось выражение злорадства.
— Ах ты, кур-р-ва! — процедил он сквозь зубы и толкнул ее в грудь.
— Что с ней будем делать? — спросил второй, и Надя поняла, что сейчас ее расстреляют. По спине пробежала холодная дрожь, к горлу подступила тошнота.
Казак снял винтовку и щелкнул затвором.
И как ни старалась Надя в эту минуту ни о чем не думать, перед ней с изумительной яркостью пронесся вчерашний день и сегодняшнее утро, как один общий снимок, на котором были Паршин, Чернов, Устин, Феня.
Казак вскинул винтовку.
— Что здесь такое? — раздался спокойный и суровый голос.
К казакам подъехал офицер. Казак опустил винтовку.
— Бабу поймали, господин сотник. Она из чека, хотела от нас убечь. Куда ее?..
Быльников остановил на Наде долгий взгляд и мягко спросил:
— Вы откуда?
Она тряхнула белокурыми кудрями и смело глянула в лицо офицеру:
— Я обыкновенная девушка, горожанка.
— Какая молодая, — сказал он задумчиво и увидел подъехавшего Назарова, которому показали Надин пропуск.
— Вот это экземплярчик!
Быльников нахмурился и тихо сказал ей:
— Какая вы неосмотрительная.
— В расход! — крикнул Назаров.
— Ведите в город. Сдайте в штаб. Строго предупреждаю — не трогать! — приказал Быльников.
«А ведь ее ожидает беда», — с сожалением подумал Быльников. Он знал, что Назаров обязательно сдаст ее в контрразведку Бахчину, а оттуда ей не выбраться. От досады, что бессилен помочь ей, Быльников поморщился и отъехал в сторону.
К Наде подошел казак, закинул ей назад руки и ее же платком, свитым в жгут, связал большие пальцы.
Отряд тронулся дальше. Он двигался по той же дороге, по которой час назад шла она, стремясь к голубой церковке.
«Вот и все», — думала Надя. Воспоминания последних дней вставали перед ней то необычайно ярко, то обволакивались туманом забытья, и сама она плелась по дороге словно во сне.
Жарко. Пыльно. Идущие впереди лошади обмахивались хвостами и больно стегали ее по лицу. От пыли и пота слипались глаза. Ныли связанные пальцы. Мучила жажда.
