Тихий закат отдалялся, растворялся, предвечерний покой удлинял тени.
«Боже мой! — Корм вздрогнул как от холода. — Несуществующий мой боже, неужели земля все еще вертится, люди возвращаются в свои дома, ужинают и занимаются любовью и все еще рождают детей? Неужели мы не взорвали планету своим протестом? Но если все же мы действительно мертвы — то во имя чего, лживый боже, почему мы должны приносить нашу молодость на твои темные алтари?»
Этот день начался как и все другие и обещал закончиться как обычно. Но неожиданно приехала Люсиль с Джоем, а с ними — размышления, воспоминания…
Нет, нет!..
Корм на мгновение закрыл глаза. Он медленно ехал посередине дорожного полотна и мог позволить себе этот краткий отдых в теплом мраке опущенных век. Он видел множество лиц, цветов, бескрайние просторы, реки; светлые небеса, как глаза Люсиль, сомкнулись над ним; он услышал характерное жужжание колес и, вздрогнув, открыл глаза, зная, что в таких случаях машину заносит вправо.
Он действительно ехал уже по самому краю полотна.
Корм выровнял машину. Посмотрел на часы. До встречи оставалось две минуты.
Свежевыкрашенная пунктирная осевая линия делила шоссе надвое.
Солнце село. Яркий медно-красный кант подрубил ровную ленту горизонта и полился в боковые стекла машины кровавой рекой.
— Пора!
Корм направил машину к середине дороги.
Шины левых колес как будто стирали пунктирную осевую линию. Он ехал так десять, пятнадцать, двадцать секунд, затем плавно надавил педаль газа, так плавно, что почти не ощутил щелчка и переключения на самую высокую скорость. Но по затаенному, глубинному рокоту, по мощи, которую изрыгал двигатель, и силе, с которой он стремительно понес вперед его тяжелый, присевший на задние колеса «додж», он понял, что максимально использовал инерцию машины и теперь его нога, выжавшая газ до предела, извлекала всю силу бушующих в двигателе взрывов.
Пунктир слился в непрерывную линию, слились за окнами «доджа» земля, которую он отбрасывал назад, и бешено взвихрившийся воздух.
Стрелка спидометра нервно затрепетала у крайней цифры.
Разнузданные двести сорок коней несли его сломя голову. Он никогда еще не видел себя со стороны — ему только случалось наблюдать такое, но у него было ощущение, что он отрывается от земли и взлетает.
Может быть, он действительно летел, проносясь над белой линией шоссе.
Он увидел остановившиеся у дороги машины и одновременно с ними заметил низкий, прижавшийся к асфальту «корвет». Он казался ему неподвижным. Вжавшимся в ровное покрытие шоссе. С неестественным и ярко освещенным носом. Но мгновение спустя машина изменила свой цвет. Стала крупнее. Широко скалился ее заостренный капот со вздувшимися над невидимыми передними колесами брызговиками.
