Они подружились много лет назад — их сблизила тоска по далеким средиземноморским берегам, — и всегда, бросив якорь в лагуне Тарпон-Спрингса, он неизменно попадал в могучие мужские объятия Ахиллеаса, сопровождаемые широким жестом: мол, все, что у меня есть, твое. Каждое его прибытие, каждая их встреча становилась праздником не только для Ахиллеаса и его семьи, но и для всего поселка, с многими жителями, которого Ахиллеас состоял в родстве.
«Папа приехал! Папа приехал!» — передавалось из уст в уста, да и одного появления яхты в лагуне было достаточно, чтобы к закату чуть ли не все мужчины поселка собирались в ресторан Ахиллеаса.
А ресторан Ахиллеаса был не похож на обычные рестораны, особенно в северных штатах, куда люди приходят только затем, чтобы как можно быстрее утолить голод, где они молча и деловито съедают свой бифштекс или сандвич, зная, что без проволочек получат все, что нужно, и уверенные в стерильной чистоте помещений, продуктов и персонала; все эти маленькие, средние и громадные рестораны в многомиллионных городах, городках и поселках вдоль дорог и федеральных шоссе, рестораны самых различных категорий — от скромных столовых самообслуживания до богатых, с вышколенным персоналом и паркингами, не рестораны, а фабрики кормления людей и делания денег. Не походил ресторан Ахиллеаса и на восточные, сомнительной чистоты заведения или роскошные европейские салоны. Это был просто ресторан Ахиллеаса, один из тех греческих ресторанов, которые, подобно испанским и итальянским, еще сохранились в этой огромной стране — не стране, а континенте, представляющем собой удивительную, противоречивую смесь рас, национальностей, религий, невиданного богатства и невероятной нищеты. И жители Тарпон-Спрингса, как и курортники, приходили в ресторан Ахиллеаса не только есть и пить, а просто чтобы побыть среди людей, повидаться с друзьями и знакомыми; эту естественную потребность можно, конечно, в какой-то мере удовлетворить, присев со стаканчиком на высокий табурет бара, но по-настоящему — лишь за столом, за трапезой. Этот обычай земель, лежащих за Атлантикой и Тихим океаном, здесь все больше уступал бешеному натиску каждой сэкономленной секунды и сохранился лишь в таких глухих уголках, как эта лагуна с греческим рестораном.
Ни время, ни расстояние не помешали переселенцам с дальних континентов сохранить аромат родных мест. Не умея взяться ни за что другое, повара и владельцы маленьких харчевен оставались, по существу, единственными, кто еще мог добывать себе хлеб таким образом. Потому-то их заведения и напоминают оазисы среди пустынного однообразия одинаковой стандартной пищи и привычки не есть, а питаться. И повсюду важнейшим условием их существования было наличие однородной национальной среды, какую и составляли греки — рыбаки и ловцы губок в лагуне Тарпон-Спрингса.
