Яхта шла удивительно ровно. Нос ее вспарывал светлые волны, и те, округло вздымаясь, скользили вдоль бортов и широким веером плавно уходили к дугообразному берегу.
— Неплохо, Папа! — улыбнулся Жюль, и его зубы сверкнули на темном лице.
У юноши была широкая белозубая улыбка, унаследованная от темнокожей матери; Бэд, наверное, уже рассказал ему о гостеприимстве людей лагуны, и Жюль, любопытный, как все мулаты, робко и вместе с тем наивно-доверчиво, нетерпеливо вглядывался в берег.
Бэд и Жюль знали, что он полетит в Айдахо из Тампы или Сарасоты, а им придется отвести назад яхту, потому, похоже, Жюль был уверен, что тут они проведут целую вечность.
«Лучше из Сарасоты», — решил он.
Он любил этот последний бросок на юг к Сарасоте; ровная, как площадка для гольфа, изрезанная каналами, она уходила вниз и назад; теснящиеся к берегу дома и металлические, похожие на буи купола водных резервуаров погружались в густую зелень, а машина, только что такая неуклюжая, превращалась в птицу, устремленную в небесную высь.
Сколько они здесь пробудут — день, два, три?
Солнце за его спиной поднималось все выше, заливая ярким светом приближающийся берег. Лагуна здесь была не так уж мелка, чтобы стоило волноваться из-за глубокой осадки яхты, да и на Бэда вполне можно было положиться, и все-таки руля он ему не уступил, словно хотел как можно дольше продлить свои последние минуты в море и, прежде чем остановиться у пристани, насытиться им до конца.
Из ресторана уже выбегали люди. Грузная женщина в темном платье прошла среди столиков и, ладонью прикрыв глаза от солнца, первой ступила на толстые доски причала. Остановилась она у самой воды.
Машина внизу затарахтела громче. Яхта сбавила ход и вдруг словно бы дернулась назад. Вода под кормой побелела. Слева, рядом с двумя белыми, изящными, как лебеди, катамаранами, причал был свободен.
Из ресторана выбежали девушки в коротких бело-голубых полосатых платьицах и крохотных белых фартучках и остановились рядом с женщиной в темном.
Бэд и Жюль взяли в руки концы свернутых в бунты швартовых.
Плавно, словно бы подталкиваемая легкими волнами, яхта приблизилась к пристани.
Он прислушивался к облегченному стуку машины и, сощурив глаза, смотрел на этих собравшихся на пристани людей — одетую в черное тяжелую, неповоротливую Стефани, грациозных девушек рядом с ней, мужчин в светлых, пузырящихся на коленях брюках — и на мгновение словно бы увидел среди них лицо Ахиллеаса, его крупный нос, морщины вокруг сочного красного рта, черные тоскливые глаза.
