Щелчок | страница 7



Пришедшие рассматривают меня. Дети мне интересны; на Отчизне их нет. Дети способны преодолеть страх, и их некритичная доверчивость порой заставляет меня самого забыть о том, кто я есть.

— Итак, дети, все ли вы прочитали описание? Кто-нибудь хочет задать вопрос Клату? Не забывайте, он не настоящий человек, но думает как человек.

Лес маленьких рук взметывается вверх, блестят азартные глаза. Она вызывает в первые ряды рыжего, щербатого мальчика.

— Ты не устаешь стоять тут целый день?

— Нет. Как правило, я не устаю.

Другой ребенок, хитро прищурясь, осведомляется:

— Почему ты так хорошо говоришь по-английски, если ты с другой планеты? — Со смешком он оглядывается на своих одноклассников, ища у них поддержку.

Я улыбаюсь, показав им свои клыки. Они немного отступают назад, пока я отвечаю.

— Чтобы я мог отвечать на такие глупые вопросы, как твой. — Мое программирование позволяет мне отвечать подобным образом на враждебные или коварные вопросы. Все-таки, Накама был художником, не совсем уж не от мира сего.

— Как давно ты здесь?

— Я не знаю, но если вы назовете мне сегодняшнюю дату, то смогу вам ответить. — Они называют дату, и я говорю: — Тридцать четыре года, восемь месяцев и одиннадцать дней.

— Чувствуешь ли ты себя здесь в безопасности? Сюда не могут проникнуть Свободноходящие.

— Да, я чувствую себя в безопасности. — И это правда, хотя будь я человеком, я бы мог и испугаться. Грохот взрывов с каждым днем все отчетливее слышен сквозь толстые стены музея.

Они быстро привыкают ко мне и задают еще много вопросов. Они распрашивают меня об Отчизне. Такая же там погода как здесь; скучаю ли я по родине? Накама был великим художником; через короткое время все перестают замечать, что его творения, — лишь сложная иллюзия. Даже я забываю.

Я погружаюсь в воспоминания и позволяю детям направлять меня. Когда я рассказываю о плотских отношениях в стае, срабатывает цепь моего либидо. У моей расы половые органы обоих полов находятся внутри тела, до тех пор, пока их не стимулируют. Учительница, под звонкое хихиканье, давит на кнопку.


В музее ночь. К пульсации электротока в моих цепях теперь добавляется дрожь возбуждения. Сержант Буш разглядывает меня с двусмысленной ухмылкой. Мне очень неловко.

— Хмм, — говорит он, — похоже, тебе нужна подружка. А я не могу быть твоей подружкой, Кудряшка.

Улыбнувшись, он замолкает. Не считая нескольких скрытных и задумчивых взглядов сержанта Буша, ночь проходит вполне комфортно.