Потом была вода, льющаяся в рот, чьи-то руки, помогающие встать, ощущение себя в воздухе, а потом лежащего на чем-то гладком и теплом, ощущение движения и сон…
– Как твое имя? – спросил нежный женский голос. Должно быть, это тоже было частью сна. Керс повернулся на звук и увидел прекрасную молодую женщину. Лицо, словно выточенное лучшими скульпторами по классическим канонам, нежная кожа самого благородного цвета – цвета эйского камня – ни слишком бледная, как у северян, ни слишком темная, как у каганатцев. Глаза большие, ясные. Но…
– Волосы, – спросил Керс у своего сонного видения. – Где твои волосы? У тебя должны быть красивые волосы, под стать лицу.
Незнакомка растерянно моргнула и подняла руку к голове, идеально гладкой, будто только что выбритой. Словно бы она была тэрэсэ, словно бы женщины могли становиться ищейками.
На прекрасное лицо набежала тень.
– Мои волосы сгорели, – сказала она. И добавила после короткой паузы: – Пусть. Великий Уррий сказал, что так даже лучше.
Великий Уррий – то самое имя из легенд.
Боги смеялись над Керсом, и все время, пока он рассказывал хозяйке чудовища выдуманную вовсе не для нее фальшивую историю своей жизни, ему казалось, что там, на краю сознания, он слышит их хохот.
А вот имя ей он назвал настоящее. В конце концов, уже двадцать лет никто не обращался к нему так. Ищейки не будут искать бездомного бродягу Керса. Им нужен будет беглый тэрэ Кеарус Яштассе.
Пустыня так и не прислала говорящий песок. Вместо того она решила общаться с Существом сама – но не голосом. Она общалась рисунками барханов, движением ветра, отпечатками полузасыпанных следов невидимок. И все это имело смысл, если бы только Существо позволило Себе его понять. Если бы Оно осмелилось.
Но едва понимание приближалось – очертаниями ямы с зыбучим песком, миражом леса, прыгающим комом сухой травы, – Существо торопливо отводило глаза, а то и вовсе останавливалось и зажмуривалось, пережидая. Оно не хотело понимать, потому что глубоко, на самом дне Его трех сердец, жила уверенность: понимание в данном случае будет равно принятию. А приняв Пустыню, Существо перестанет быть Собой.
Поначалу, когда Существо неожиданно замирало, прерывая движение, Нисса тревожно спрашивала, что случилось. Потом перестала, то ли поверила словам Существа, что так надо, то ли привыкла к резким остановкам. Недоумерший ничего не спрашивал – он спал. Нисса объяснила – это потому, что люди слабы, а сон восстанавливает силы.
