Я почитала сочинения, посмеялась, поговорила с Оксаной о проблемах воспитания подростков и о юбках с разрезами и пошла. В коридоре, возле двери, на ящике с обувью сидел с книжкой Павлик. В руке он держал булочку с котлетой из школьной столовой. Я подошла к дверям.
– Слушай, – встрепенулся Павлик. – Танька говорит, ты пришельцев видела?
Лицо у него было детское, глаза голодные, в бороде сидели крошки.
– Ага, – сказала я.
– Ну, и как? – сочувственно спросил Павлик.
– Нормально, – сказала я.
– Вот, – сказал Павлик, – а мы тут, как эти…. Вот, скажи, – он потряс учебником с надписью «Гидродинамика». – Ну, выучу я. Ну, сдам. Ну, получу корочки. И чего? Сколько я ей буду приносить, в натуре? Она же первая завоет. Ни на квартиру, ни на машину… Верно?
– Не знаю, – я пожала плечами. – Дай пройти.
– А сами… – Павлик подобрал длинные ноги и кивнул на комнаты. – У одной шестнадцать часов, у другой двадцать. А какая жизнь? Днём тетрадки, ночью пишут. Спроси у них, чего они пишут, они сами не знают. Телевизора нет, в кино не ходим, обедаем раз в неделю, на фиг…
– Я пошла, – сказала я.
– Ты, давай, заходи, – пригласил Павлик и куснул булочку. – Расскажешь там чего-нибудь. А то мы совсем уже одичали, как эти…
Сокращая путь, я шла домой через школьный стадион. Весенняя земля, еще не просохшая, пружинила под ногами. Там и сям длинно поблёскивали остатки луж. Огромное чёрное небо стояло надо мной. Оно должно было сиять сейчас, как пишут в романах, мириадами далёких звёзд. Но я была без очков и видела всего несколько штук. Остальные подразумевались. Созвездие Центавра тоже только подразумевалось. А, может быть, в это время года оно у нас вообще не наблюдается. Возможно, оно сияет сейчас совсем в другом месте. Например, над Канадой. И какой-нибудь канадский лесоруб, задрав вверх бороду, видит над головой в тёмном небе его четкое очертание, и в нём – маленькую звёздочку-блёстку. Звезду Альфу. Такую кличку дают иногда собакам. А Центавр-Кентавр – сказочный человек-конь. Между прочим, мой знак Зодиака – Стрелец – как раз и есть Кентавр. И, наверное, именно поэтому такой праздник у меня в душе. Даже несмотря на то, что мне никто не верит.
Я пришла домой, открыла взятую у Танечки старую школьную «Астрономию» Воронцова-Вельяминова и нашла, что до звезды альфы Центавра четыре световых года. Потом я взяла листок бумаги и высчитала, что, если скорость космического корабля будет превышать скорость света в двести тысяч раз, то пришельцы смогут летать на свою альфу обедать, а потом возвращаться к нам, на работу.
