…Лепешки выглядели так аппетитно, что у меня просто челюсти свело — белые, пухлые, с коричневой румяной корочкой.
Вера Антоновна — наша соседка — поставила на стол миску, и я хотел уже было наброситься на это чудо, однако мать придержала меня за рукав.
— Погоди, — проговорила она. — Давай я сначала попробую.
Я был возмущен до глубины души: ведь мама весь день просидела дома, я же только что вернулся с прогулки по лесу, а ведь ничто так не развивает аппетит, как свежий лесной воздух. С неохотой я чуть отодвинулся от стола. Мама взяла лепешку, надкусила ее и тут же поморщилась… Дольше я уже не мог дожидаться. Схватив лепешку, я чуть ли не целиком затолкал ее в рот.
Полынь! Я тут же все выплюнул на пол.
— Это только сначала невкусно, — сказала Вера Антоновна. — А потом горечи уже не замечаешь. Есть можно.
— Что это? — спросил я, все еще чувствуя во рту невыносимую горечь.
— Березовая кора, — пояснила она. — Мы ее размалываем как муку. Нужно откусывать маленькими кусочками и долго жевать. Постепенно привыкаешь к такому вкусу. Попробуй.
— А он не отравится?
— С чего это вдруг? Моя Катя ест их за милую душу, и ничего ей не делается.
Я откусил крошечный кусочек. По-прежнему горько, но теперь я старался не обращать внимания на горечь и продолжал жевать. Вскоре я уже мог проглотить прожеванное. Постепенно я прикончил всю лепешку. Вкус у нее был отвратительный, но сосание в желудке прекратилось.
Услышав знакомый свист, я прихватил еще одну лепешку и выбежал из дома. На улице меня поджидал Мишка.
— Что это у тебя? — спросил он, жадно поглядывая на лепешку.
— Так, ерунда, — скромно отозвался я. — У дяди Вани небось тебе достается кое-что повкуснее.
Мишка кончиком языка облизал губы.
— Это само собой, — ответил он. — Но и эта… тоже… Дашь попробовать?
— Но ты-то, наверное, не голодный.
— Само собой… Я это просто так, потому что уж очень вкусно выглядит. Я вообще люблю лепешки. Дядя Иван их еще сметаной заливает и посыпает сверху сахаром.
Я судорожно сжал зубы. Мишка, как я заметил, сделал то же самое. От лепешки он не отводил глаз.
— Возьми, — сказал я. — Я это специально для тебя вынес.
Он сразу же отхватил огромный кусок. Тут же лицо его странно искривилось, а я разразился хохотом.
— Свинья ты! — И он отшвырнул лепешку, но мне удалось поймать ее на лету.
— Вкуснятина! — Я отламывал крохотные кусочки и жевал их с блаженным выражением на лице. — Может, у дяди Ивана лепешки и лучше этих, но для меня и такая сойдет.
