— Зачем позвал.
— Позвал? Я?!
— Не люблю разговоры, — нахмурился Белогор, — особливо пустые. Потому в лес и удалился. Спрашивай, или уйду!
— Рождённая Великим Небесным Океаном дева Нега — знаешь ли ты про неё… что-нибудь?
— О том, откуда она, Боги молчат, но тебе с ней надо быть осторожнее. Не пара она тебе.
— Я дар её принял, она обещала возвысить меня и ровней себе сделать.
— Дар? Не вижу.
— Это потому что я отдал его обратно. На время, чтобы помочь ей от ран избавиться. Теперь ждёт она, чтобы я поручение её выполнил. — И Колояр, подгоняемый суровым взглядом деда, боясь, что тот обвинит его в бестолковой болтовне и уйдёт, не дослушав, как мог короче и быстрее рассказал всё, что случилось с ним с тех пор, как он впервые увидел золотые следы.
Умолкнув, юноша перевёл дух и спросил:
— Что делать мне, навий Дед Белогор? Научи!
— Пустил ты деву Негу в своё сердце… — казалось, глаза деда пронзают до самых костей, — глубоко пустил… но истинна ли любовь твоя? А её? Не тому учили тебя в роду, что она делать велит, но решать за тебя не могу, тут уж сам выбирай, а я… — он задумчиво качнул головой. — Я лишь на несообразности кое-какие указать могу, коль захочешь.
— Да, мудрый старче, для того ж я и рассказал!
— Тогда подумай: если способна Нега видеть, что в голове Деяны делается, то почему для подтверждения колдовства она показала её сон, а не воспоминания, как она навку на тебя насылала?
— Защита, сказывает, нечистой силой поставлена, чтоб никто не мог колдовство увидеть и понять, с какой нечистью Деяна связана, потому, мол, и должен я душу ей отомкнуть, дабы сие как раз выведать.
— Колдовство, стало быть, для девы закрыто, так? — в незабудковых глазах Белогора сверкнуло лукавство.
— Выходит, так, — согласился Колояр.
— Тогда откуда она, не видя колдовства, знает, что это именно Деяна и навку, и упырей с волкодлаком наслала?
— Дык, а кто ж? Нет больше у Горислава в общине ведьм таких сильных, лишь бабка Ракита, да она ведь знахарка-травница и гадальщица, вряд ли на такое способная… А у нас в роду — только Негода старая.
— Знавал я Негоду, — согласно кивая, откликнулся Белогор. — Не по силам ей… да и незачем.
— Вот и я о том же! Кто ж тогда остаётся?
Старик пожевал губами и глянул на внука как-то странно, искоса, будто бы… мог сказать, да не хотел.
У Колояра в груди вдруг защемило от тоски, на плечи будто настоящей тяжестью легло нехорошее предчувствие и он внезапно спросил, сам не осознавая почему, словно что-то толкнуло его изнутри:
