— Так лучше? — пропела Нега.
Колояр ничего не почувствовал, но дотронулся до подвески с опаской, будто она могла его укусить. Упругая и тёплая на ощупь, она и правда казалась живой. Юноша поднял глаза и безмолвно воззрился на Богиню.
— Мой дар умеет прятаться, — пояснила она.
— Она что, живая? Рыбка — живая?
— Нет, в том смысле, который ты вкладываешь в это слово, не живая, но обладает необычными свойствами. Она помогает тебе встречаться со мной.
— А навка? Зачем ей твоя рыбка? Почему хотела сорвать?
— Чтобы не дать мне сюда проникнуть! Подвеска — часть меня, и если бы не твои храбрость, сила и верность, гнить бы тебе на дне реки среди рыб! А мне бы уже больше в твой мир никогда спуститься! Колдовством эта водяница была на тебя наслана, чёрным колдовством!
— Колдовством? Но кто? Кто ворожит-то?!
— Тот, кто хочет нас разлучить…
Богиня притянула его к себе и поцеловала сладко-сладко. Юноша закрыл глаза, и они унёслись на волнах блаженства высоко-высоко… почти на небесную твердь. А когда, сполна насладившись друг другом, спустились на землю, Нега нежно коснулась век Колояра губами и прошептала:
— Смотри!
Он послушно открыл глаза и ахнул, увидев большое радужное пятно. Очертаниями оно походило на человека и переливалось прямо у него перед носом.
— Это твоя душа, — сказала Нега. — Дыши глубже, и она перестанет заслонять всё вокруг. Я научу тебя…
Богиня протянула руку и дотронулась до радужного пятна, отчего цветные потоки в нём забурлили, задвигались, переплетаясь, смешиваясь и расходясь. Дух захватило, будто с обрыва вниз сиганул, однако уже спустя мгновение Колояр понял, как дыхание влияет на душу, и быстро приноровился двигать ею, куда захочется.
Внутри светового двойника светилось золотое пятнышко, пронзая цветные потоки тонкими, но частыми лучами-ниточками — будто золотая сеть душу опутывала.
Колояру от этого стало не по себе, и радужные переливы сразу окрасили багровые всполохи. Вспомнился уж — от гадюк охранник, что вольно у них под избой жил, пока стену чинить не понадобилось. Поймали его тогда и в закрытую корзинку из ивовых прутиков посадили.
— Разве ты со мной не по доброй воле? — в огромных изумрудных глазах Неги отразилась обида.
Она взяла рыбку-подвеску в ладонь и сжала: золотые лучи угасли, а душа потеряла яркость, унылой тенью отплыв куда-то под ноги. Колояру стало зябко, словно студёный ветер забрался зимой под тулуп и обжёг морозом голую кожу.
Он вздрогнул и поспешил заверить:
