— Смотри, дружище, будет она у тебя в операционной кренделя писать, — пошучивал Борис Михайлович.
Корней Лукич говорил о старшей сестре другое:
— Сами знаете, на ножах мы с ней, друг другу «здравствуй» как следует не скажем, а только не всему верьте, Василий Сергеевич. Ежели, к примеру, человеку все время повторять: «Ты — свинья, свинья», он, говорят, хрюкать станет. Вот так и с Клавдией Николаевной — увидели однажды, как выпила, а потом пробрал ее Борис Михайлович на пятиминутке и пошло: пьяница, пьяница… Доверия ей нету, а без доверия человек — не человек.
Василий снова подошел к автоклаву и взглянул на манометр. Стрелка еле-еле отползла от нуля.
— Медленно повышается давление пара, придется долго ждать, — сказал от, присаживаясь на другую табуретку рядом с Луговской.
— А вам чего ждать? Ваше дело — отдал распоряжение и крышка, — деревянным голосом проговорила она, а после непродолжительной паузы не без ехидства спросила: — Или не доверяете мне, товарищ доктор? Тогда что ж, сидите, контролируйте.
— Нет, что вы! Я вам вполне доверяю, — в замешательстве ответил он.
— Да уж чувствую ваше доверие, — усмехнулась она.
— Не понимаю, Клавдия Николаевна, откуда это у вас…
— Что именно?
— Ну как бы вам сказать…
— Говорите, может, пойму: не круглая дура.
— Вы чем-то озлоблены.
— Вот еще новости в галошах, кто вам сказал?
— Никто не говорил. Сам вижу.
— Плохо смотрите, доктор.
Клавдия Николаевна достала из кармана халата пачку папирос и протянула ее Василию.
— Курите.
— Спасибо. Имею свои.
— Было бы предложено.
Клавдия Николаевна закурила, и кончик мундштука папиросы стал кроваво-красным от губной помады.
— Я слышал, вы когда-то подавали инструменты Александру Александровичу Вишневскому — сыну знаменитого хирурга Александра Васильевича Вишневского, — осторожно поинтересовался Василий.
Клавдия Николаевна взглянула на доктора, и лицо ее сразу как-то преобразилось, глаза потеплели. Выло заметно, что ей приятно вспоминать о тех далеких и грозных днях войны, когда в одном из полевых госпиталей она действительно подавала инструменты Вишневскому.
— Расскажите о нем, — тихо, почти шепотом, попросил Василий.
— Что ж вам рассказать… Настоящий хирург… таких мало встретишь. И оперировал хорошо, и помощников уважал. После каждой операции сестре руку подавал и благодарил за помощь.
Василий слушал с интересом, потом осторожно сказал:
— У нас в клинике есть операционная сестра, с которой профессор не расстается вот уже двадцать лет и без нее ни шагу.
