— Поймали.
— Здорово! Сознался?
— Сознался.
— Здорово, — повторил Аршавер. Его лицо порозовело.
— Хотите поговорить с ним?
— Особого желанья нет. Он возвратил деньги?
— Вы считаете, что он побывал у вас в кладовке?
— Вы не считаете так?
— Мы считаем, что у вас в кладовке побывал другой человек.
— Кто?
— Роберт.
— Опять вы за свое!
— Давайте закончим наш затянувшийся разговор, — подошел Зафар к Степаняну. — Деньги взял ваш брат. Ему хорошо было известно, где вы спрятали их. Знаете, где они теперь?
— Где? — машинально спросил Аршавер.
— На кладбище.
— На кла-адби-ище-е?
— Удивлены? — Зафар почувствовал, наступил момент, когда можно вырвать у Степаняна признание, поэтому сказал то главное, к чему вел его. — Мы узнали также, что вам никто не угрожал и не просил вас спрятать деньги. Эти деньги вы взяли с Робертом из колхозной кассы.
Степанян вздрогнул, словно услышал за собой выстрел, попятился назад, со стулом, к двери.
— Нет!
— Вы взяли с братом деньги из колхозной кассы, вы убили Каримова, Аршавер!
— Не-ет!
— Вы!
Степанян внезапно сжался. На его перекошенных губах, покрытых белым налетом, застыл отчаянный крик.
Кажется, дело подошло к концу. Те точки над «и», которые необходимо было поставить во время следствия, твердо покоились на своих местах. Правда, Роберт Степанян еще мог перепутать карты и оттянуть на время неизбежный конец завершающегося следствия.
Зафар был готов к любым неожиданностям. Тем не менее в этом варианте он не видел подвоха. Хотя и полностью не отвергал возможности такового: у преступника, каким бы он ни был, старым или молодым, опытным или неопытным, всегда имелась в запасе какая-нибудь пакость.
Роберт Степанян быстро окинул кабинет узкими, близко посаженными глазами, задержал взгляд на Зафаре, широко расставил ноги.
Азимов невольно подался вперед, поняв, что предстоит нелегкий поединок. Он, казалось, возмужал, во всяком случае, глядя на него, нельзя было сказать, что ему всего двадцать четыре года.
— Садитесь
— Благодарю.
Роберт вытащил из кармана пиджака носовой платок, неторопливо вытер лицо и руки, взял стул, на который указал Зафар, поставил к стене и сел с величайшей осторожностью, словно боялся, что стул не выдержит.
— Я вас слушаю.
Зафар приступил к допросу не сразу — решил парализовать Степаняна его же методом: медлительностью и недоверием. Он задал свой вопрос только после того, как Роберт снова напомнил о себе.
— Я вас слушаю.
— Ку́рите?
— Что вам нужно?
— У вас есть брат?
