Синди, как и бывший начальник из Министерства юстиции, невзлюбил Фелипе с первого дня. И чем несправедливей он обходится со стариком, тем сильнее его не любит. «Этот Фелипе ленив, как удав, только что проглотивший кролика», – говорит он, имитируя образный язык старейшин. С некоторых пор он полюбил этот пижонский приемчик – приправлять свою речь африканскими пословицами и поговорками – и не усматривает в этом никакого расизма. Международная полиция нравов, отслеживающая примеры культурной апроприации, еще не добралась до Луанды, так что англичанин может строить из себя дикоту[40] сколько ему угодно. «Подводный камень не знает, когда идет дождь». «Даже грязной водой можно залить огонь». Поначалу эти словесные кульбиты производили на меня сильное впечатление. Я мечтал о том времени, когда сам настолько освоюсь в новой культуре и обогащусь ею, что смогу выражаться так же красочно, как мой шеф. К счастью, это время до сих пор не наступило.
«Что бы я ни делал, этот англичанин всегда будет меня третировать, – жалуется мне Фелипе. – Зато ты, кажется, у него в любимчиках». Так оно и есть. Но даже по отношению к своим любимчикам Синди далеко не идеальный босс. Особенно накануне дедлайнов. Если какой-нибудь договор требуется подготовить к концу недели, Синди тут же начинает прогнозировать: «Боюсь, Дэмиен, в четверг вам придется сидеть всю ночь. Иначе не управиться. Клиент требует, чтобы договор был у него в пятницу к семи утра». Я же однажды дал себе слово, что никогда больше не буду работать круглые сутки: этого удовольствия мне хватило в Нью-Йорке. Там я всегда вкалывал напропалую и, только когда в моей жизни появилась Вероника, стал давать себе еженедельные послабления. Еще были воскресенья – выполнение долга перед сыном, о близости с которым я мечтал так же, как Эндрю, по-видимому, мечтал о близости со мной; но никакой близости между нами не было. Несколько часов механического «квалити-тайм», не более того. Все остальное время я работал. Дневал и ночевал на работе, выслушивая при этом оскорбления со стороны клиентов и начальства. Терпел хамство сверху и сам хамил тем, кто был чином ниже меня.
Уезжая в Луанду, я твердо решил: больше такого не повторится. Поэтому в первые месяцы работы с Синди я из кожи вон лез, чтобы его прогнозы относительно «all-nighters» не сбылись. Я не собирался сидеть всю ночь и к девяти часам вечера уже отправлял начальнику законченную работу. Как только Синди одобрит, я отошлю договор клиенту, и дело с концом. Но Синди не торопился с ответом. Попросту говоря, он исчезал, не отвечал на звонки – ни в девять часов, ни в десять, ни в одиннадцать. Наконец в три часа ночи я получал имейл с просьбой переделать то-то и то-то. Без всех этих исправлений легко можно было обойтись. Но перечить шефу – себе же дороже, это я крепко усвоил еще во времена студенческой стажировки в «Голдман Сакс». Придирки Синди, хоть и были незначительны, требовали еще хороших трех-четырех часов работы. В результате английский педант оказывался прав: я действительно всю ночь не смыкал глаз и еле-еле успевал закончить к утреннему дедлайну.
