И вдруг он увидел силуэт человека, приближавшегося к его одинокому жилищу.
***
Марк вышел на улицу и, ощутив пронизывающий до костей холод, застегнул куртку на молнию. Под его правым ботинком трепетал желтый листок, оторвавшийся от древесных собратьев, в сером небе вился беспокойный воробей, отбившийся от своей стайки. Не успел Марк ступить и двух шагов, как окно на третьем этаже вдруг раскрылось настежь, и оттуда вылетела кастрюля, приземлившаяся на тротуар. От сильнейшего удара о землю посудина подскочила и отлетела в сторону, в результате чего вся похлебка расплескалась по асфальту, а пара картофелин так и вовсе очутилась на лобовом стекле припаркованного у подъезда автомобиля. Марк с удивлением поднял голову и стал внимательно слушать. Почти сразу он понял, что в квартире происходит самая обычная семейная ссора, одна из тех, что случались здесь каждый день и в огромных количествах. Из окна продолжал доноситься звон, судя по всему, там ломали мебель. В какой-то момент вслед за кастрюлей полетела тарелка, кружка, оторванная дверца шкафа… тут Марк даже округлил глаза от изумления. Затем зазвенело бьющееся стекло, и женщина громко закричала:
– Не надо! Не надо!
– Замолчи, тварь, ты смеешь еще что-то мне говорить? – послышался грубый мужской голос.
– Но тебя целую неделю не было дома, – плакала женщина.
– Тебя это не касается. А теперь заткнись и иди умойся!
«Странная она», – подумал в тот момент Марк. – «И он странный… одним словом, какие-то мазохисты».
Мазохисты… садисты… идиоты… а еще такие люди делали детей. Много несчастных детей. Те вырастали и становились точно такими же полудурками, как и их родители. И тоже делали детей…
«И для чего их крики? Для чего вся их ругань?»
***
Он ехал на автобусе ровно два часа. До конечной остановки вместе с ним добрались лишь двое каких-то работяг. Дальше Марк пошел пешком тем же маршрутом, каким ежедневно ходил Старик. Путь предстоял не самый близкий. Мимо аптек… мимо банков, банкоматов и банковских консультантов, обслуживающих разных старушек… мимо светофоров… мимо грязных немытых попрошаек… мимо ломбардов, куда проигравшиеся и пропившиеся заносили свои последние пожитки… мимо баров… мимо магазинов… мимо самой обычной жизни. Пока Марк шел, он много чего успел передумать. Мысли шагали вровень с ним, правда, иногда они спотыкались и падали. Тогда он, сам того не желая, протягивал споткнувшейся мысли руку помощи и прокручивал ее в голове еще раз. Он раз за разом воссоздавал в уме сцену автомобильной аварии, в которой погибла мама. Раз за разом воображал ее крик, от которого по всему его телу бежали мурашки. Он ненавидел Старика за то, что тот сотворил. Марк очень надеялся, что эта ненависть навсегда испарится, как только он расстреляет все лица. Страшные отвратительные физиономии. Тогда обязательно все изменится…
