У Пьетро Бонавентури не было никакой возможности проникнуть во дворец Капелло, охранявшийся словно крепость, а заодно и гарем. Бьянка сама приходила к Пьетро. Каждую ночь она покидала свою комнату, разувшись спускалась по лестнице, открывала входную дверь, запиравшуюся изнутри, тенью пересекала улицу и поднималась в мансарду любовника; затем, за час до рассвета, девушка возвращалась домой через ту же дверь, которую она оставляла лишь слегка притворенной.
Так продолжалось несколько месяцев, но однажды утром, когда юные любовники неправильно рассчитали момент расставания, во дворец Капелло явился подручный пекаря, чтобы спросить, к какому часу следует испечь хлеб, и, уходя, захлопнул за собой дверь. Спустя минуту пришла Бьянка, намереваясь вернуться в дом, и обнаружила дверь запертой. Позвать слуг означало погубить себя. И Бьянка тотчас приняла решение, выказывая необычайную быстроту мышления, что составляло главную особенность ее натуры. Она вновь поднялась в мансарду к своему любовнику и заявила ему, что они оба погибнут, если не сбегут немедленно. Бонавентури, которому была известна спесь семьи Капелло, с первого слова понял всю опасность положения. Рассвет еще не наступил; Пьетро поспешно оделся, взял те небольшие деньги, какие у него были припасены, спустился вниз вместе с Бьянкой, на которой поверх рубахи было лишь простое платье из черной саржи (сшить это платье она заказала намеренно, чтобы не привлекать к себе внимания ни на лестнице, ни на улице), вышел через заднюю дверь, выходившую на канал, подозвал гондольера, велел отвезти их к подеста (с которым был знаком, поскольку часто виделся с ним у своего хозяина), разбудил его и заявил ему, что нуждается в разрешении на выход из порта, поскольку вынужден безотлагательно отправиться в Феррару по делам, способным нанести серьезный ущерб банку Сальвиати, если допустить хоть малейшую задержку с их решением. Подеста, узнав в просителе одного из старших приказчиков этого банка и ничего не подозревая, выдал ему требуемое разрешение. Сияя от радости, Бонавентури вернулся к дрожавшей от страха Бьянке, которая дожидалась его в каюте гондолы. Когда юные любовники проплывали мимо Сан Джорджо Маджоре, башенные часы на площади пробили пять утра; стоял декабрь, так что оставался еще целый час темного времени, а чтобы выбраться на дорогу в Феррару, больше и не требовалось. Прежде чем бегство Бьянки обнаружат, пройдет еще часа четыре, и, стало быть, когда начнутся поиски, беглецы будут уже далеко. И в самом деле, вскоре они миновали Пьовегу и достигли Кьоццы; там Пьетро отпустил гондольера и, наняв более надежную лодку, продолжил путь, без всяких помех вышел из порта и, потратив почти все свои деньги на то, чтобы раздобыть лошадей, в тот же вечер прибыл в Феррару. Любовники были спасены, ибо, даже если за ними началась погоня, посланцы Совета десяти не осмелились бы искать беглецов в этом городе, с которым Светлейшая республика вела в то время спор по поводу части области Полезине, ибо каждая из сторон настаивала на своем праве владеть ею. Так что Бьянка отдохнула, переночевав в Ферраре, а на рассвете любовники вновь пустились в путь и четыре дня спустя без всяких происшествий прибыли во Флоренцию. Там они сразу же явились к старикам Бонавентури, которые никак не рассчитывали на подобное увеличение расходов, но, тем не менее, приняли беглецов так, как отец и мать принимают своих детей. Единственной служанке, которая была в доме, дали расчет, мать взяла на себя все заботы по хозяйству, а Бьянка, употребив последние остатки денег, купила шелк и золотые и серебряные нити, чтобы заняться вышиванием. Что же касается отца и сына, то они занялись перепиской деловых бумаг, так что Пьетро мог зарабатывать на жизнь, не выходя из дома, и несколько дней спустя священник, друг семьи Бонавентури, обвенчал там его и Бьянку.
