Тем временем герцог поднялся в спальню Лоренцо, где в камине жарко пылал огонь и где его ожидал хозяин дома; герцог отстегнул перевязь со шпагой и сел на кровать. Лоренцо тут же взял шпагу и обмотал вокруг нее перевязь, которую дважды продел через гарду, чтобы герцог не мог вытащить шпагу из ножен. Затем Лоренцо положил ее у изголовья кровати и, сказав герцогу, чтобы тот потерпел немного и что сейчас он приведет ту, которую Алессандро так жаждал увидеть, вышел, затворив за собой дверь, а поскольку дверь эта была с защелкой, герцог, сам того не зная, оказался в западне.
Лоренцо назначил Скоронконколо встречу на углу улицы, и Скоронконколо, верный приказу, ждал его там. Вне себя от радости, Лоренцо приблизился к нему и хлопнул его по плечу.
— Брат, — сказал он, — час настал. Враг, о котором я тебе говорил, заперт в моей спальне: ты по-прежнему намерен избавить меня от него?
— Идем! — коротко ответил сбир.
И они вместе вошли в дом.
Поднявшись до середины лестницы, Лоренцо остановился.
— Не бери в голову, — сказал он, повернувшись к Скоронконколо, — если этот человек окажется другом герцога, и не отступай от своего обещания, кто бы он ни был.
— Будьте спокойны, — ответил сбир.
На площадке лестницы Лоренцо остановился снова.
— Кто бы он ни был, ты слышишь? — в последний раз обратился он к своему сообщнику.
— Кто бы он ни был, хоть сам герцог, — нетерпеливо откликнулся Скоронконколо.
— Хорошо, хорошо, — прошептал Лоренцо, вынимая шпагу из ножен и пряча ее под плащом.
Затем он осторожно отворил дверь и вошел в спальню первым, за ним — сбир. Алессандро лежал на кровати, повернувшись лицом к стене, и, очевидно, дремал, так как даже не обернулся на шум. Лоренцо подошел вплотную к кровати и со словами «Вы спите, синьор?» нанес герцогу такой ужасный удар шпагой, что клинок, войдя в спину чуть ниже плеча, вышел с другой стороны ниже соска, пронзив диафрагму и, следственно, нанеся Алессандро смертельное ранение.
Тем не менее, даже будучи смертельно раненным, герцог Алессандро, отличавшийся неимоверной силой, в один прыжок выскочил на середину комнаты и уже готов был броситься к двери, оставшейся открытой, но тут Скоронконколо шпагой нанес ему рубящий удар по виску, отхватив чуть не целиком левую щеку. Герцог замер на месте и зашатался, а Лоренцо, воспользовавшись этим, схватил его поперек тела, толкнул обратно к кровати, опрокинул навзничь и навалился на него всей своей тяжестью. В это мгновение Алессандро, который до тех пор не издал ни звука, словно дикий зверь, попавший в западню, вдруг закричал, зовя на помощь. Тотчас же Лоренцо левой рукой заткнул ему рот с такой силой, что его большой палец и часть указательного попали внутрь. Алессандро инстинктивно сжал зубы, послышался хруст дробящихся костей, и теперь уже Лоренцо отшатнулся назад, крича от нестерпимой боли. И тогда Алессандро, хотя из двух ран у него хлестала кровь и он то и дело отхаркивался ею, набросился на Лоренцо и, подмяв его под себя, словно хрупкую тростинку, стал душить обеими руками. В эту страшную минуту сбир тщетно пытался помочь хозяину: противники схватились так тесно, что нельзя было поразить одного, не рискуя задеть другого. Несколько раз он ударил шпагой между ногами Лоренцо, однако острие прошло через одежду герцога и меховую подкладку, не достав до тела. Внезапно он вспомнил, что у него еще есть нож, отбросил шпагу с ее бесполезным теперь длинным клинком и вцепился в герцога сзади. Слившись воедино с бесформенным клубком, который метался по комнате в слабом свете горящего камина, он искал, куда бы ему вонзить нож. Наконец, он добрался до горла герцога и всадил туда лезвие по самую рукоятку; но, видя, что Алессандро все никак не падает, стал поворачивать нож в разные стороны и, по словам историка Варки, так поворошил им, что перерезал герцогу артерию и почти отделил голову от туловища. Герцог захрипел в последний раз и упал. Скоронконколо и Лоренцо, упавшие вместе с ним, поднялись на ноги и отступили на шаг; затем, поглядев друг на друга, они ужаснулись: их одежда была залита кровью, а лица покрывала смертельная бледность.
