«Завтра, здесь, в девять часов вечера», — сказала Диана.
С этими словами мадемуазель де Фарга забрала из рук Барраса кинжал, взяла положенное ею на стол письмо брата, убрала их за корсаж, поклонилась Баррасу и удалилась.
На следующий день, в тот же час, члену Директории доложили о приходе мадемуазель де Фарга.
Он поспешил в розовый будуар.
«Итак, моя прекрасная Немесида?» — спросил он.
«Я решилась, сударь. Но, как вы понимаете, мне нужно охранное свидетельство для предъявления его республиканским властям. При той жизни, которую я буду вести, вполне возможно, что меня задержат с оружием в руках, воюющей против Республики. Вы расстреливаете женщин и детей, ведя истребительную войну, но это касается только Бога и вас. Меня могут схватить, но я не хочу, чтобы меня расстреляли прежде, чем я отомщу за себя».
«Я предвидел вашу просьбу и, чтобы не задерживать ваш отъезд, заранее позаботился обо всех бумагах, какие вам понадобятся; категоричные приказы генерала Эдувиля превратят тех, кого вы опасаетесь, в ваших защитников; располагая таким охранным свидетельством, вы сможете проехать из конца в конец всю Бретань и Вандею».
«Хорошо, сударь! — сказала Диана. — Благодарю вас».
«Можно поинтересоваться, когда вы намерены выехать?»
«Сегодня вечером; почтовые лошади и карета ждут меня у ворот Люксембургского дворца».
«Позвольте задать вам деликатный вопрос, ведь я обязан спросить вас об этом».
«Спрашивайте, сударь».
«У вас есть деньги?»
«В этой шкатулке шесть тысяч франков золотом, то есть больше, чем шестьдесят тысяч в ассигнатах. Как видите, я могу воевать за собственный счет».
Баррас протянул руку прекрасной путешественнице, но та словно не заметила этого учтивого жеста.
Она сделала безупречный реверанс и удалилась.
«Что за очаровательная змея, — сказал Баррас. — Не хотел бы я оказаться на месте того, кто ее пригреет!»
По воле случая мадемуазель де Фарга и Костер де Сен-Виктор встретились чуть не доезжая до деревни Ла-Герш, то есть в трех льё от того места, где стоял лагерем Кадудаль.
Стоило Костеру де Сен-Виктору, входившему в число самых элегантных кавалеров того времени и соперничавшему с первым консулом Бонапартом за благосклонность одной из самых красивых актрис той эпохи, увидеть очаровательную особу, мчавшуюся в открытой коляске, и он тотчас нагнал ее, воспользовавшись тем, что на подъеме коляска поехала шагом.
Сделать это ему было тем проще, что сам он ехал верхом.
