"О нет, ни за что, ни за что!"
"Тогда не будем больше говорить об этом, — сказал граф. — Но, если вам доведется встретиться с моими братьями, скажите им только, что вы оказались на моем пути в тот момент, когда меня вели на расстрел".
И он принялся насвистывать песню "Да здравствует Генрих IV.
Я поспешно приблизился к нему.
"Простите меня, — сказал я ему, — я сделаю все, что вы хотите".
"Ну что ж, вы славный мальчик; благодарю!"
"Но только…"
"Что?"
"Вы сами попросите у капитана разрешения на мое присутствие… Иначе меня вечно будет преследовать мысль, что могут подумать, будто я присутствовал там из любопытства…"
"Хорошо, я сошлюсь на то, что мы земляки; все пройдет гладко. Я попрошу разрешения передать моему брату какую-нибудь вещь, которая мне принадлежала, скажем, мою шапку; это обычное дело; к тому же, вы и сами понимаете, шапка не вызовет подозрений".
"Разумеется".
"Скомандовав "Пли”, я отшвырну ее в сторону; но не слишком спешите ее подбирать, дождитесь, когда я буду мертв…"
"О!" — воскликнул я, покрываясь бледностью и дрожа всем телом.
"У кого найдется глоток водки для моего юного земляка? — спросил ваш брат. — Он замерз".
"Подойди сюда, паренек", — сказал мне капитан.
И он протянул мне свою флягу.
Я отхлебнул из нее немного и произнес:
"Спасибо, капитан".
"К твоим услугам. И тебе глоток, гражданин Сент-Эрмин?” — предложил он пленнику.
"Тысяча благодарностей, капитан, — ответил тот, — я никогда не пью".
Я вернулся к пленнику.
"Вы подберете шапку, — продолжал он, — только тогда, когда я буду уже мертв, и сделаете это с таким видом, будто придаете ей не больше значения, чем заслуживает подобная вещь. Но в глубине души вы будете помнить — не так ли? — что мое последнее желание, желание умирающего, священно и что письмо должно быть вручено моему брату. Если шапка будет вас обременять, выньте письмо и бросьте ее в первую попавшуюся канаву. Но самому письму вы не дадите пропасть, не правда ли?"
"Да", — ответил я, пытаясь заглушить слезы.
"Вы его не затеряете?"
"Нет, нет, будьте спокойны!"
"И вы вручите его моему брату?”
"Да, лично".
"Моему брату Шарлю, старшему; его зовут так же, как и вас, легко запомнить".
"Ему и никому другому".
"Постарайтесь! В этот момент он станет расспрашивать вас, в ответ вы расскажете ему, как я умер, и он промолвит: "Хорошо, у меня был храбрый брат”, а когда настанет его черед, он умрет, как я!"
Мы подошли к развилке дорог: одна вела к ставке Пишегрю, другая — к крепости, куда мы и направлялись.
