Я попытался заговорить, но слова застряли у меня в горле.
Я умоляюще посмотрел на вашего брата.
Он улыбнулся.
"Капитан, — сказал он, — прошу вас об одном одолжении".
"Каком? — спросил капитан. — И если это в моей власти…"
"Возможно, это просто слабость, но ведь все останется между нами, не так ли? Перед смертью я хотел бы обнять земляка. Мы оба — этот юноша и я — уроженцы Юры. Наши семьи живут в Безансоне и дружат между собой. Однажды он вернется в наши края и расскажет о том, как мы случайно встретились, как он был со мной до последнего моего мгновения и как я умер, наконец!"
Капитан вопросительно посмотрел на меня; я плакал.
"Разумеется, — сказал он, — если это может доставить удовольствие вам обоим".
"Не думаю, — засмеялся ваш брат, — чтобы это доставит большое удовольствие ему, зато это доставит удовольствие мне".
"Ну что ж, раз уж вы сами об этом просите".
"Итак, договорились?" — спросил пленник.
"Договорились", — ответил капитан.
Я придвинулся к пленнику.
"Как видите, — сказал он мне, — пока все идет превосходно".
Мы поднялись на холм, на котором высилась крепость Ауэнхайм, дали о себе знать и, перейдя через подъемный мост, нырнули под входную арку.
Некоторое время мы оставались во дворе крепости, ожидая возвращения капитана, который отправился к полковнику, чтобы известить его о нашем прибытии и передать ему приказ о казни.
Через несколько минут он появился в дверях.
"Ты готов?" — спросил он у пленника.
"Когда вам будет угодно, капитан", — отозвался тот.
"Желаешь ли ты высказать какие-нибудь жалобы?" "Нет, но я хочу попросить кое о каких милостях".
"Ты получишь все, что от меня зависит”.
"Спасибо, капитан".
Капитан подошел к вашему брату.
"Можно служить под разными знаменами, — сказал он, — но всегда оставаться французами, и к тому же храбрецы узнают друг друга с первого взгляда. Так чего ты желаешь?"
"Прежде всего, пусть с меня снимут эти веревки, а то из-за них я похож на вора".
"Это более чем справедливо, развяжите пленника".
Я бросился к графу и освободил его руки от пут прежде, чем кто-либо успел подойти к нему.
"О! — воскликнул граф, вытягивая руки и отряхиваясь под плащом. — Как хорошо быть свободным!"
"Ну а теперь, — спросил капитан, — чего ты еще желаешь?"
"Я хотел бы отдать приказ открыть огонь".
"Ты это сделаешь. Что еще?"
"Я хотел бы передать что-нибудь на память обо мне родным".
"Ты знаешь, что нам запрещено брать письма у политических заключенных. Любую другую вещь — пожалуйста".
