Я употребил все ходатайства, все мольбы, чтобы повидаться с братом, но это было невозможно.
К великому отчаянию города, все симпатии которого были на их стороне, наши герои должны были умереть.
Следует сказать, что обвиняемые были словно предназначены для того, чтобы заслужить эти симпатии: молодые, безупречно красивые, одетые по последней моде, уверенные в себе, но без наглости, улыбчивые со зрительской публикой и вежливые со своими судьями, хотя порой и насмешливые. Их лучшей защитой был их собственный облик.
Не говоря уж о том, что они принадлежали к самым знатным семьям здешней провинции.
Эти четверо подсудимых, самому старшему их которых не было еще и тридцати лет, защищавшие себя от гильотины, но не от расстрела, просившие смерти и признававшие, что они ее заслужили, но желавшие умереть как солдаты, являли собой замечательный образец молодости, отваги и благородства.
Как все и предполагали, прошение было отклонено.
Жайа добился любви Шарлотты, дочери тюремного надзирателя, но влияние прелестной дочери на отца оказалось не столь велико, чтобы он изыскал средство для побега заключенных.
Старший тюремный надзиратель, славный малый по имени Куртуа, роялист в душе, искренне жалел их, но прежде всего это был честный человек. Он отдал бы руку на отсечение, лишь бы с этими четырьмя молодыми людьми не случилось беды, но отказался от шестидесяти тысяч франков, предложенных ему за помощь в их побеге.
Три ружейных выстрела, прозвучавшие вблизи тюрьмы, дали знать заключенным, что их приговор остался в силе.
В ту же ночь Шарлотта — это было все, что бедняжка смогла сделать! — принесла в их камеру по паре заряженных пистолетов и по кинжалу каждому.
Те три ружейных выстрела, благодаря которым осужденные узнали, что их кассационная жалоба отклонена, настолько напугали комиссара, что он собрал все вооруженные силы, какие были в его распоряжении.
Так что в шесть часов утра, когда на Бастионной площади еще возводили эшафот, шестьдесят кавалеристов выстроились в боевой порядок у решетки внутреннего тюремного двора.
Более тысячи человек, собравшихся позади кавалеристов, заполнили площадь.
Казнь была назначена на семь часов.
Ровно в шесть тюремщики вошли в камеру осужденных, которых накануне они оставили в цепях и без оружия.
Но теперь они оказались свободными от цепей и вооруженными до зубов.
Кроме того, словно борцы, они подготовились к бою.
Они обнажились до пояса, скрестили на груди помочи и туго затянули широкие пояса, ощетиненные оружием.
