Все шло к оправдательному приговору, как вдруг председатель суда внезапно обратился к той самой даме, что упала тогда в обморок:
«Сударыня, не соблаговолите ли вы сказать мне, кому из этих господ достало галантности расточать вам заботы, в которых вы нуждались в вашем состоянии?»
Застигнутая врасплох вопросом, поставленным в столь неожиданной форме, и решив, что в ее отсутствие прозвучали признания и потому теперь ее свидетельство вызовет лишь еще большее сочувствие к обвиняемому, она указала на моего брата:
«Господин председатель, это граф де Сент-Эрмин».
Четверо обвиняемых, располагавших одним и тем же алиби, которое было общим для них всех, одним махом оказались в пределах досягаемости для палача.
«Черт возьми, атаман, — произнес Жайа, делая ударение на слове "атаман", — теперь ты будешь знать, что значит быть галантным!»
В зале суда раздался радостный крик: это Диана де Фарга торжествовала победу.
«Сударыня, — произнес мой брат, обращаясь к даме, узнавшей его, и кланяясь ей, — только что вы одним ударом снесли четыре головы».
Осознав совершенную ею ошибку, дама бросилась на колени и стала молить о прощении.
Но было уже слишком поздно!
Я находился в зале суда и чувствовал, что теряю сознание. В моей любви к брату было нечто сыновнее.
В тот же день подсудимые, которые вновь обрели всю свою веселость и перестали отпираться, были приговорены к смертной казни.
Трое подсудимых отказались обжаловать приговор. Четвертый, Жайа, упорно держался за эту возможность, заявляя, что у него есть некий замысел.
Но, поскольку его товарищи могли приписать это стремление отсрочить казнь страху смерти, Жайа сказал им, что, поскольку в него влюбилась дочь тюремного надзирателя, он надеется за те полтора или два месяца, которые длится обжалование, отыскать с ее помощью способ устроить побег.
Трое других молодых людей перестали возражать и подписали кассационную жалобу.
При мысли о возможном побеге каждый из них всей душой стал цепляться за жизнь. Они не страшились смерти, но гибель на эшафоте никоим образом не могла прельстить их.
Так что друзья позволили Жайа продолжать во благо всей компании труд по обольщению дочери тюремного надзирателя, а сами тем временем попытались вести как можно более веселую жизнь.
Однако кассационная жалоба сама по себе не давала никакой надежды на отмену приговора, поскольку первый консул высказал свое мнение на сей счет: он хотел любой ценой разгромить все эти банды и уничтожить их.
