Как мы уже говорили, Сулла сам отпустил на свободу более десяти тысяч рабов.
Уже во времена Гракхов, то есть за сто тридцать лет до Рождества Христова, примерно за пятьдесят лет до смерти Суллы, Форум был полон такого сброда.
Однажды, когда этот сброд сильно шумел, мешая Сципиону Эмилиану говорить, тот воскликнул:
— Эй вы, жалкие приемыши Италии, замолчите!
Затем, поскольку толпа стала угрожать, он пошел прямо на тех, кто показывал ему кулак, и сказал им:
— Зря стараетесь! Те, кого я привел в Рим в путах, меня не напугают, даже если теперь у них развязаны руки!
И действительно, перед лицом Сципиона Эмилиана смутьяны умолкли.
Именно в этот Рим и к этому народу после смерти Суллы возвращался Цезарь, наследник и племянник Мария.
То ли потому, что, по его мнению, еще не настал час обозначить свое место в политике, то ли потому, что, как у Бонапарта, после осады Тулона просившего направить его на службу в Турцию, у него еще не было ясного понимания своей фортуны, Цезарь совсем недолго пробыл в Риме и снова отправился в Азию, где получил боевое крещение, сражаясь под начальством претора Терма.
Вероятно, он ждал, пока успокоятся смуты, затеянные неким Лепидом.
Не следует путать его с тем Лепидом, что входил в триумвират.
Этот Лепид был авантюрист, который возвысился по чистой случайности и, потерпев поражение от Катула, умер от горя.
Когда в Риме стало спокойнее, Цезарь вернулся, чтобы обвинить во взяточничестве Долабеллу.
Подобное обвинение было превосходным способом не только заявить о себе, но и быстро завоевать популярность.
Однако предстояло либо добиться успеха, либо удалиться в изгнание.
Цезарь потерпел поражение.
И тогда он решил уехать на Родос, как для того, чтобы скрыться от новых недругов, которых он только что приобрел, так и для того, чтобы обучаться там красноречию, в котором, видимо, он был недостаточно подкован, коль скоро Долабелла взял над ним верх.
И в самом деле, в Риме все были в большей или меньшей степени адвокатами; спорили редко, но судились постоянно; защитительные речи произносили, декламировали, пели.
Нередко позади ораторов стоял флейтист, задававший им тон и возвращавший их в нужную тональность и к нужному ритму, если во время речи они начинали фальшивить.
Право обвинять имели все.
Если обвиняемый был римским гражданином, он оставался на свободе; однако кто-то из его друзей должен был поручиться за него, и чаще всего его принимал в собственном доме какой-нибудь магистрат.
