— Я полагаю, что принцу достойнее быть убитым, чем стать пленником!
Итак, ему ничего не оставалось, как дать бой.
Одна сторона приготовилась к нападению, другая — к обороне.
Король Франции приказал отслужить мессу у него в шатре, причастился сам и велел причаститься четверым своим сыновьям; затем он собрал главных командиров своего войска, чтобы спросить у них совета. Все считали, что надо сражаться.
Прозвучали трубы.
Войско разделили на три корпуса, или, как говорили в те времена, на три рати, каждая по шестнадцать тысяч человек.
Численность каждой рати ровно вдвое превышала общее число англичан.
Все сеньоры развернули на ветру свои знамена, так же поступил и король, а храбрый рыцарь по имени Жоффруа де Шарни приготовился нести орифламму.
Герцог Орлеанский командовал первой ратью; в ней одной насчитывалось тридцать шесть отрядов под командованием сеньоров-баннеретов и семьдесят два отряда под командованием простых рыцарей.
Дофин, звавшийся тогда герцогом Нормандским, — заметим мимоходом, что он был первым, кто носил титул дофина, — итак, дофин и двое его братьев, Людовик и Жан, командовали второй ратью.
Наконец, третьей ратью предводил — воспользуемся именно этим словом, которое было в ходу в XIV веке, — сам король, держа при себе самого юного из своих сыновей, четырнадцатилетнего Филиппа, герцога Туренского.
Когда настала минута двинуться на врага, король призвал к себе четырех рыцарей. Фруассар сохранил для нас их имена.
Это были мессир Эсташ де Рибомон, мессир Жан де Ланда, мессир Гишар де Боже и мессир Гишар д'Англь.
— Скачите до того места, откуда будет видно войско англичан, — сказал им король, — а по возвращении расскажете мне, как они построились, и тогда я буду знать, как нам следует их атаковать — пешими или конными.
— Охотно, государь! — ответили четверо рыцарей.
И, направившись в разведку, они ехали до тех пор, пока им не открылся вид на все английское войско.
Ожидая их возвращения, король, верхом на белой как снег рослой лошади, проехал перед фронтом своих боевых порядков, радуясь видеть столько храбрых воинов, и громким голосом обратился к ним:
— Ну что ж, находясь в Париже, Орлеане, Шартре или Руане, вы грозили англичанам единоборством: «Пусть только мы окажемся лицом к лицу с ними, с копьем в руках и со знаменем над головой!» И вот вы здесь, а вон там англичане! Настал час выказать им ваш гнев и отомстить за причиненные вам беды; ибо сегодня, будьте покойны, мы непременно и безотлагательно сразимся с ними!
