Императору пришла в голову странная, безрассудная мысль — сблизить эти две горы с покрытыми снегом вершинами, эти Чимборасо и Гималаи, разделенные Атлантическим океаном дворцовых переворотов и преступлений. Он захотел помирить этих двух титанов, вступивших некогда в рукопашную схватку, словно Геркулес и Антей. Он призвал их к себе, этот пигмей, едва доходивший им до щиколотки, приказал принести три бокала и пожелал, чтобы старики чокнулись не только с ним, но и друг с другом. Внезапно, когда каждый уже держал бокал в руке, какой-то человек подошел к императору и тихо сказал ему что-то на ухо. Петр выпил вино, слушая, что ему говорят, и вышел, чтобы ответить.
Оказавшись наедине, старики обменялись взглядами, пылавшими ненавистью, и улыбками, полными презрения, поставили полные бокалы на стол и вышли через противоположные двери, чтобы встретиться только у подножия престола Господня.
Затем, после них, следующий по времени ссылки, а главное, по своим достоинствам, из Сибири вернулся Лесток, тот хирург, кому императрица Елизавета была обязана престолом, на котором она восседала двадцать один год.
Мы уже рассказали читателю его историю.
И вот все они стали возвращаться, а по возвращении заполнили двор Петра III, эти непримиримые враги, эти бывшие изгнанники, жадно стремившиеся вернуться не только на родину, но и в свои имения; все они протягивали руку в прошлое, чтобы среди того, что осталось после гигантского кораблекрушения, выловить хоть что-нибудь из своего былого состояния. Их вели в огромные склады, где, по здешним обычаям, хранится конфискованное имущество, и каждый искал в прахе величия исчезнувших царствований то, что прежде принадлежало ему: усыпанные бриллиантами ордена, императорские табакерки, портреты государей, драгоценную мебель, подарки, за которые некогда цари покупали их совесть, награды за редкие проявления самоотверженности и, несомненно, за многочисленные подлости.
И, находясь в окружении этих обломков прошлого, Петр III каждый раз делал неверные шаги, совершая ошибки или поступая опрометчиво. Он посылал в Сенат один закон за другим; все они были составлены по образцу прусских законов, которые до сих пор называют «Кодексом Фридриха». Каждый день он оскорблял свой народ, предпочитая его обычаям иноземные; каждый день изнурял чрезмерной муштрой гвардейцев, этих хозяев трона, современных преторианцев, ставших преемниками стрельцов и за время царствований двух женщин, предшественниц Петра III, привыкших к размеренной и спокойной службе.
