Убийцы отступили от окровавленной постели, а затем подняли к потолку железную клетку.
— Вот его мертвое тело, — сказали они, — делайте с ним, что хотите.
Мирович взял на руки тело молодого принца, отнес его в караульную и накрыл знаменем.
Затем он заставил своих солдат преклонить колени перед императором и сам, простершись ниц, поцеловал его руку.
Потом, сняв с себя офицерский знак, перевязь и саблю, он положил их перед телом покойного.
— Вот ваш истинный император, — сказал он, — я сделал все, что мог, чтобы возвратить его вам; теперь, когда он мертв, у меня нет больше никакого желания жить, ибо только ради него я рисковал собой.
Мирович был арестован, препровожден в Санкт-Петербург и заключен в крепость.
Суд над ним начался на следующий день; во время судебного разбирательства он вел себя спокойно, достойно и твердо. Те, кто утверждал, будто Мирович был агентом Екатерины, не увидели в таком поведении обвиняемого ничего, кроме его уверенности, что фаворит сдержит свое обещание.
На вопрос: "Были ли у вас сообщники?" — он неизменно отвечал отрицательно и объяснял, что солдат и офицеров, помогавших ему, следует рассматривать лишь как подчиненных, выполнявших приказ.
Наконец, 20 сентября, вынесли приговор: Мирович был приговорен к четвертованию.
Императрица смягчила наказание, заменив четвертование на отсечение головы.
Казнь происходила внутри крепости. Присутствовали лишь солдаты, судья и палач; никто так и не узнал, что Мирович сказал в свой предсмертный час. Несомненно, было бы слишком опасно повторять его слова.
После смерти молодого Ивана и Мировича нашлось несколько благочестивых людей, которые осмелились возвысить голос и дать Екатерине совет позволить семье герцога Брауншвейгского покинуть Россию.
"Говорят, что теперь, — писал Бекингем спустя два дня после суда над Мировичем, — вполне можно было бы позволить семье герцога Брауншвейгского покинуть Россию и дать ей пенсион".
Это стало бы лучшим из того, что могла бы сделать Екатерина. Утверждают даже, что императрица это обещала; однако она так ничего и не предприняла, и несчастный герцог Брауншвейгский и его дети остались забытыми среди льдов Двины.
У меня есть рубль, отчеканенный во время семимесячного царствования юного Ивана; монета стала теперь тем более редкой, что Елизавета, уничтожая всякие следы этого царствования, приказала их все переплавить.
Возможно, это единственное существующее на свете изображение императора-младенца.
