Говорят, что Ариосто устарел, что о безумии Роланда известно всем и каждому, что без конца повторяемый рассказ о любви Медора и Анджелики надоел и что, наконец, после изобретения парового двигателя и химических спичек чародейство Мерлина сильно поблекло.
Все это неверно, и доказательством является то, что, когда импровизатор прерывает свое выступление, подобно поэту, прерывающему свои песни, останавливаясь каждый вечер на самом интересном месте, не проходит и ночи, чтобы какой-нибудь нетерпеливый лаццарони не разбудил импровизатора, дабы узнать продолжение истории.
К тому же, не импровизатор испытывает недостаток в слушателях, а слушатели нуждаются в нем.
Мне кажется, я нашел причину упадка искусства импровизации. Дело в том, что импровизатор слеп, как Гомер, он протягивает толпе шляпу, чтобы получить жалкое вознаграждение, и, сколь бы скудно оно ни было, именно оно позволяет импровизатору существовать.
Что же происходит в Неаполе? Когда импровизатор обходит толпу, протягивая шляпу, поэтически настроенные и добросовестные слушатели опускают туда руку, чтобы оставить там су, но есть и такие, что делают тот же жест, но, вместо того чтобы оставить монету, вытаскивают из шляпы две.
Это приводит к тому, что, когда импровизатор заканчивает обход, шляпа его так же пуста, как и вначале, к тому же она лишается подкладки.
Совершенно ясно, что такое положение вещей не может продолжаться: искусство нуждается в денежной поддержке, без нее искусство исчезает. Я сомневаюсь в том, что неаполитанское правительство станет оказывать помощь импровизаторам, поэтому искусство импровизации обречено на гибель.
Так что этого удовольствия лаццарони скоро лишится, но, слава Богу, у него есть еще много других.
Ему остается смотр, который король каждую неделю производит своим войскам.
Неаполитанский король — один из самых воинственных государей на свете: будучи еще совсем молодым, он уже заставил армию сменить форму. Именно в связи с одной из таких перемен, наносивших казне определенный ущерб, его дед Фердинанд, отличавшийся здравомыслием, произнес памятную фразу, свидетельствовавшую о том, как оценивал король не мужество, конечно, а состав своей армии: "Дитя мое, одень их хоть в белое, хоть в красное, они все равно будут убегать".
Это ничуть не пресекло воинственных намерений молодого принца. Он продолжал изучать повороты направо и налево, внес усовершенствования в покрой мунидира и форму кивера; наконец, ему удалось настолько увеличить численность своей армии, что она стала составлять почти пятьдесят тысяч человек.
