Таковы были артисты, которым предстояло сыграть поэму "Лара".
Когда я прибыл в Неаполь, репетиции были в самом разгаре, то есть опера была представлена 8 ноября, а исполнять ее должны были 19-го числа того же месяца, то есть для подготовки первоклассного произведения было отведено одиннадцать репетиций, а ведь по большей части оперы не ставятся с такой быстротой. Есть такие, которые готовят за пятнадцать — восемнадцать репетиций. Но на этот раз поступил высочайший приказ: королева-мать пожаловалась, что в этом году на ее именины не была представлена какая-либо музыкальная новинка, что всегда делалось для ее сына или дочери; и король Неаполя, дав жалобе ход, повелел, чтобы оперой француза почтили день рождения матери — это было нечто вроде человеческой жертвы, принесенной на алтарь сыновней любви.
Не стоит спрашивать, в каком состоянии нашел я моего бедного соотечественника. Он выглядел как человек, которого приговорил врач и которому жить оставалось не более недели. Дело в том, что, оценив создавшееся положение, пообещать ему спасение мог только шарлатан. Я, тем не менее, попытался утешить его банальными фразами, которые обычно не успокаивают. Но на все мои доводы он отвечал лишь одним словом: "Гала-спектакль, мой друг, гала-спектакль!" Я взял его за руку: у него был жар. Я повернулся к дирижеру, покуривавшему чубук, и сказал со вздохом:
— У автора начинается горячка.
— Нет, нет, — отвечал Феста, важно вынимая янтарную трубку изо рта, — он, черт возьми, прав, гала-спектакль, сударь мой, гала-спектакль!
Тогда я подошел к Дюпре, катавшему в углу шарики из свечного воска, и взглянул на него, как бы говоря: "Смот-рите-ка, тут что, все с ума посходили?" Он понял мою пантомиму с быстротой, сделавшей бы честь неаполитанцу:
— Нет, — ответил он, приклеивая восковой шарик на нос, — нет, они не сошли с ума. Вы ведь не знаете, что такое гала-спектакль.
Я смиренно вышел, отправился за словарем, открыл его на букву "Г" и ничего не нашел.
— Не будете ли вы столь добры, чтобы объяснить мне, что означает гала-спектакль? — вернувшись, спросил я Дюпре.
— Это означает, — ответил Дюпре, — что в этот день в зале зажжены тысяча двести свечей, которые слепят вас и от дыма которых артисты задыхаются.
— Это означает, — подхватил дирижер, — что увертюру надо играть при открытом занавесе, учитывая, что двор ждать не может, а это бесконечно вредит вступительному хору.
— Это означает, — закончил Рюольс, — что на представлении присутствует весь двор и что публика может аплодировать, только когда аплодирует двор, а он этого не делает никогда.
