— Но это дело палача, а не твое.
— Его светлость нет время привозить свой палач, он взял свой повар. Поэтому давайте большой нож мне отрезать голову Осмину.
— Хорошо, хорошо, — перебил его шеф-повар, — сейчас тебе найдут большой нож. Подожди меня здесь.
— Я ждать вас, — ответил негр.
Шеф-повар помчался к г-ну Мартино Дзиру и передал ему просьбу повара его светлости.
Господин Мартино Дзир побежал к его превосходительству министру полиции и предупредил его о том, что творится в гостинице.
Его превосходительство велел запрягать лошадей и отправился к дею.
Он застал его светлость полулежащим на диване и покуривающим в чубуке латакию. Дей опирался спиной о стену: одну ногу он подогнул под себя, а другую вытянул. Дворцовый офицер почесывал ему пятку, а два раба обмахивали его опахалом.
Министр, как это положено, трижды поприветствовал дея; тот склонил голову.
— Ваша светлость, — сказал его превосходительство, — я министр полиции.
— Я тебя знаю, — ответил дей.
— Значит, ваша светлость догадывается о том, что меня привело.
— Нет. Но это не важно, будь гостем.
— Я пришел, чтобы помешать вашей светлости совершить преступление.
— Преступление? Какое же? — спросил дей, вынимая чубук изо рта и глядя на своего собеседника с глубочайшим изумлением.
— Какое? И ваша светлость еще спрашивает! — воскликнул министр. — Разве ваша светлость не намеревается отрубить голову Осмину?
— Отрубить голову Осмину вовсе не преступление, — заметил дей.
— Разве ваша светлость не намеревается бросить в море Зайду?
— Бросить в море Зайду вовсе не преступление, — снова заметил дей.
— Как, бросить в море Зайду и отрубить голову Осмину не преступление?
— Я купил Осмина за пятьсот пиастров, а Зайду за тысячу цехинов, подобно тому как эту трубку я купил за сто дукатов.
— Так! И что же ваша светлость хочет этим сказать? — спросил министр.
— А то, что эта трубка мне принадлежит, и я могу разломать ее на десять, двадцать, пятьдесят кусков, если мне будет угодно так поступить, и до этого никому не должно быть дела. (И паша сломал трубку, разбросав обломки по комнате.)
— Бог с ней, с трубкой! — сказал министр. — Но Осмин, но Заида!
— Не стоят и трубки, — важно изрек дей.
— Как это не стоят и трубки! Мужчина и женщина не стоят и трубки?!
— Осмин не мужчина, а Заида не женщина: они рабы. Я велю отрубить голову Осмину, а Зайду — бросить в море.
— Нет, — сказал его превосходительство.
— Как это «нет»? — воскликнул паша, сделав угрожающий жест.
