— Нет, — ответил министр, — нет. По крайней мере, не в Неаполе.
— Гяур, — вопросил дей, — знаешь ли ты, как меня зовут?
— Вас зовут Хусейн-паша.
— Ах ты христианская собака! — с нарастающим гневом воскликнул дей. — Знаешь ли ты, кто я?
— Вы — бывший алжирский дей, а я — нынешний министр полиции Неаполя.
— И что это значит? — спросил дей.
— Это значит, что я отправлю вас в тюрьму, если вы будете держаться дерзко, слышите, любезнейший? — ответил министр с совершенным хладнокровием.
— В тюрьму! — пробормотал дей, вновь опускаясь на диван.
— В тюрьму, — подтвердил министр.
— Хорошо, — сказал Хусейн, — сегодня же вечером я покидаю Неаполь.
— Ваша светлость свободен, как ветер, — ответил министр.
— И то хорошо, — сказал дей.
— Однако при одном условии.
— Каком?
— Ваша светлость поклянется мне Пророком, что никакая беда не случится ни с Осмином, ни с Заидой.
— Осмин и Заида принадлежат мне, — ответил дей, — и я поступлю с ними как мне будет угодно.
— Тогда ваша светлость не уедет.
— Как это я не уеду?
— Не уедете, по крайней мере до тех пор, пока не отдадите мне Осмина и Зайду.
— Никогда! — вскричал дей.
— Тогда я сам заберу их, — заявил министр.
— Вы их заберете? Вы заберете у меня моего евнуха и мою рабыню?
— Вступив на землю Неаполя, ваша рабыня и ваш евнух стали свободными. Вы покинете Неаполь только при условии, что виновные будут переданы в руки королевского правосудия.
— А если я не пожелаю вам их отдать, кто помешает мне уехать?
— Я.
— Вы?
Паша потянулся к кинжалу, министр схватил его за руку повыше запястья.
— Подойдите сюда, — сказал он дею, увлекая его к окну, — посмотрите на улицу. Что вы видите у дверей гостиницы?
— Взвод жандармов.
— Знаете, чего ждет командующий ими капрал? Моего знака, чтобы отвести вас в тюрьму.
— Меня в тюрьму? Хотел бы я посмотреть на это!
— Хотите посмотреть?
Его превосходительство сделал знак, и через мгновение на лестнице раздался стук грубых сапог, снабженных шпорами. Почти сразу же дверь распахнулась и на пороге возник капрал: правой рукой он отдал честь, а левую вытянул по шву у ноги.
— Дженнаро, — обратился к нему министр полиции, — если я прикажу вам арестовать этого господина и препроводить его в тюрьму, вам будет это трудно сделать?
— Нисколько, ваше превосходительство.
— Вы знаете, что этого господина зовут Хусейн-паша?
— Нет, я этого не знал.
— И что он не кто иной, как алжирский дей?
— А что это такое, алжирский дей?
— Вот видите, — сказал министр, обращаясь к дею.
