Артистов Барбайя не баловал.
Когда он принимал в свою труппу мужчину, то ворчливо спрашивал его своим грубым голосом:
— Что тебе нужно, мальчик мой? Для начала тебе вполне хватит пятидесяти франков в месяц. Башмаки, чтобы обуться, платье, чтобы прикрыться, макароны, чтобы насытиться, — чего тебе еще надо? Стань сначала великим артистом, и тогда ты будешь диктовать мне условия, как это делаю сейчас я. Увы, время это придет слишком быстро! У тебя красивый голос, свидетельство этому — то, что я тебя нанял. Ты умен, и доказательство этому — то, что ты хотел бы обворовать меня. Поэтому подожди, милый друг, богатство тебе принесет пение. Если я сразу дам тебе много денег, ты станешь наряжаться, начнешь напиваться каждый день и через три недели потеряешь голос.
В разговоре с женщинами доводы бывали короче и проще:
— Дитя мое, я не дам тебе ни одного су. Напротив, это ты должна мне платить. Я даю тебе возможность показать публике все, чем тебя одарила природа. Ты хорошенькая, и, если у тебя есть талант, ты быстро добьешься успеха. Если ты бездарна, успех придет к тебе еще быстрее. Поверь мне, позже, когда ты наберешься немного опыта, ты поблагодаришь меня за это. Если ты будешь богата уже в начале карьеры, то выйдешь замуж за хориста, который будет тебя поколачивать, или за князя, который доведет тебя до нищеты.
Поддавшись столь убедительной логике, артисты соглашались на пятьдесят франков в месяц, но чаще всего случалось, что спустя первые три месяца они оказывались должны ростовщику шесть тысяч франков. Тогда Барбайя, чтобы их не посадили в тюрьму, оплачивал эти долги, и со счетами бывало покончено.
Во время моего пребывания в Неаполе о великом импресарио ходило множество анекдотов, которые замечательно обрисовывали его личность и показывали, сколь велики были его познания в музыке.
Какой-то неаполитанский маркиз, имевший большое влияние при дворе, порекомендовал Барбайе одну девицу, якобы испытывавшую страстное влечение к театру. Маркиз предсказывал ей блестящее будущее. Барбайя скорчил многозначительную гримасу и глубоко засунул руки в карманы своей чесучовой куртки, как поступал всегда, когда не мог свободно излить свой гнев.
— Вы увидите, мой дорогой, это настоящее чудо, — заявил маркиз с самодовольным видом, который все больше раздражал грозного импресарио.
— Хорошо, хорошо! Пусть она приходит завтра в полдень.
На следующий день, в назначенный час, дебютантка, надев самое красивое свое платье и взяв ноты, в сопровождении неизбежной маменьки явилась во дворец Бар-бай и.
