Кто несчастен в Неаполе, так это аристократия, которая, за редким исключением, разорена, как и сицилийское дворянство, отменой майоратов и фидеикомиссов. Неаполитанской знати нечем больше позолотить блеск своего имени, она владеет дворцами, но продает мебель.
Кто несчастен в Неаполе, так это средний класс, не имеющий ни торговли, ни промышленности; он держит в руках перо, но не может писать; у него есть голос, но он не может говорить. По подсчетам тех, кто составляет этот класс, они умрут от голода раньше, чем сумеют объединить вокруг себя достаточное количество философов благородного происхождения и умных лаццарони, чтобы составить конституционное большинство.
В свое время и в надлежащем месте мы вернемся к разговору о среднем классе и лаццарони. Эта глава и так уж завела нас слишком далеко, ибо она должна была быть посвящена только аристократии. Но, избрав своим методом дедукцию, мы коснулись всего. Пусть читатель наш не волнуется, мы вовремя заметили нашу оплошность и делаем остановку на Толедо.
Толедо — улица, которая принадлежит всем. Это улица ресторанов, кафе, магазинов; это артерия, питающая и пересекающая все кварталы города; это река, в которую потоками вливается толпа. Аристократы проезжают по ней в экипажах, буржуа торгуют здесь тканями, а простой люд отдыхает после обеда. Для дворянина — это место прогулок, для торговца — базар, для лаццарони — жилье.
Толедо — это также первый шаг, сделанный Неаполем на пути к современной цивилизации, как ее понимают наши прогрессисты. Толедо соединяет город поэтический с городом промышленным, это нейтральная территория, где можно с любопытством наблюдать за уходящим старым миром и за вторжением мира нового. Рядом с привычной остерией со старыми, засиженными мухами занавесками галантный французский кондитер выставляет напоказ свою жену, свои бриоши и ромовые бабы. Напротив респектабельного торговца древностями, производимыми для господ англичан, красуется лавка торговца химическими спичками. Над лотерейной кассой разместился блестящий парикмахерский салон. И наконец, последняя характерная черта происходящего слияния старого и нового: улица Толедо вымощена лавой, как Геркуланум и Помпеи, а освещается газом, как Лондон и Париж.
Все на улице Толедо заслуживает внимания, но, поскольку невозможно описать все, ограничимся самым выдающимся и замечательным, что на ней есть, а именно тремя дворцами: королевским дворцом на одном конце улицы, ратушей — на другом и дворцом Барбайи — посередине.
