Начиная с этого времени видение исчезло, и через девять месяцев Мирелли совершенно выздоровел.
Мы рассказали столь подробно эту историю, во-первых, потому что подобные легенды, особенно относящиеся к современникам, крайне редки в Италии, стране, менее других склонной ко всему фантастическому, и, кроме того, потому что этот пример, как нам показалось, выявляет соединение в одном человеке трех различных видов мужества: патриотического, заставляющего хладнокровно рисковать жизнью ради родины; физического, проявляющегося в том, чтобы стоически переносить боль, и, наконец, морального, позволяющего сражаться с невидимым и неведомым. У Баярда, несомненно, были два первых вида мужества, но сомнительно, чтобы он обладал третьим.
Поговорим теперь о мужестве гражданском.
Шел 1799 год; французы оставили город неги. Кардинал Руффо, отправившись из Палермо и пройдя по Калабрии, осадил Неаполь при поддержке турецкого, русского и английского флотов, блокировавших крепость, и, увидев, что взять город, который со стороны моря защищал Караччоло, а с суши — Мантоне, Карафа и Скипани, невозможно, согласился на условия капитуляции, сохранявшей патриотам жизнь и состояние: рядом с его подписью стоят подписи Фута, командующего британским флотом, Кероди, командующего русским флотом, и Бонньё, командующего оттоманским флотом. Но в ночь разгула и оргий Нельсон разорвал договор, заявив на следующий день, что капитуляция недействительна, что Бонньё, Кероди и Фут превысили свои полномочия, вступив в переговоры с мятежниками, и в обмен на любовь леди Гамильтон отдал требуемые от него жертвы во власть ненависти двора. Зрелище, доставившее противникам республиканцев немало радости, растянулось надолго: предстояло отрубить около двадцати тысяч голов. И головы пали, но ни одна из жертв не обесчестила себя слезами или вздохами.
Приведем наудачу несколько примеров.
Чирилло и Пагано приговорены к повешению. Подобно Андре Шенье и Руше, они встречаются у подножия эшафота: там они начинают спорить, кому умереть первому; и поскольку ни один из них не хочет уступить очередь другому, они решают бросить жребий. Пагано выигрывает, он пожимает руку Чирилло и, зажав в зубах соломинку, с помощью которой они тянули жребий, с улыбкой на устах и безмятежным лицом поднимается по позорной лестнице.
Этторе Карафа, дядя композитора, приговорен к смерти через отсечение головы. Он поднимается на эшафот, его спрашивают, нет ли у него какого-нибудь желания.
